Мюнхэ. История Сербии / история «Хостела»

— Это не пассивность. Понимаешь, с годами у нас — да я вижу, что и у вас — начинает крепнуть в сознании народа мысль о том, что каждый должен иметь своё мнение по тому или иному вопросу, носящему сакраментальное, политическое значение. Я понимаю, демократия предполагает власть народа и его прямое, непосредственное участие в решении вопросов, носящих судьбоносный характер для страны. Но это не означает, что, как говорил Ленин, каждая кухарка должна управлять государством. Кухарки должны лишь реализовывать избирательное право — никакого другого участия в управлении её государством демократическая форма правления не предполагает. Она не предполагает, что кухарка должна горланить в Гайд-Парке о роли православной или униатской церкви в делах правительства, комментировать законопроекты о медиации, высказываться о литературе и живописи. Самовыражение хорошо тогда, когда ты — специалист в данной области, и твоё мнение ново и может привнести свежую струю в обсуждение давней темы, а не тогда, когда ты этого хочешь. «Беда, коль пироги начнёт печи сапожник, а сапоги тачать — пирожник».

— Ты рассуждаешь, как булгаковский герой…

— Я рассуждаю как нормальный человек. И как нормальный человек, которого церковь не касается и который не касается её, говорю — меня не интересует, будет ли патриарх стоять рядом с президентом, мне важно, чтобы он по-прежнему обходил меня стороной, что, к счастью, в условиях демократии вполне возможно. Я лишь критически отношусь к категоричным утверждениям о роли исторической справедливости — слишком много неизвестных в этом уравнении, которое каждый пытается решить, обладая ограниченными знаниями по тому или иному вопросу…

Слова Алексея очень увлекли меня. И даже произвели определённую революцию в сознании. То, что виделось мне очевидным, стало постепенно подвергаться внутренней, интеллектуальной ревизии. Ведь если рассуждать так, как я рассуждала до этого, то едва ли не каждого второго из всех встреченных мною людей можно было смело отдать в лапы Драгана. Не однобоко ли я смотрю на историю своей страны? Не следует ли мне учитывать больше составных элементов сложной исторической конструкции, частью которой я считаю себя, для наиболее полного её видения? Тогда я впервые поймала себя на мысли о том, что я всё-таки шовинистка. То, что присуще всем представителям нации, присуще оказалось и мне.

Ещё мы с ним много спорили о роли России в истории Сербии. Наши страны связывала вековая история, а нас с Алексеем, как мне тогда казалось — многолетнее знакомство.

— Бесспорно, — говорил он, — в 1813 году русские оставили Карагеоргия. Но — рассуди опять же с точки зрения множественности исторических факторов — только ли это сыграло роль в его поражении? Достаточно ли была подготовлена историческая почва для кардинальной смены не просто власти в Сербии, а самого исторического пути, по которому должна идти страна? Сами-то сербы были ли в полной мере готовы к такому повороту событий?

— А ты как считаешь?

— Думаю, что нет. История не вершится руками двух, трёх человек, какой бы нравственной или физической силой они ни обладали. Что-то свыше сопровождает каждый значимый исторический процесс. Иное дело — Бог или дьявол в данный конкретный момент покровительствует вершителям судеб, но это участие тут есть. Потому в 1813-м рухнул Карагеоргий. Но потому же и всю оставшуюся жизнь русские протягивали сербам руку помощи. Так было при Милане, при котором русские финансы вытащили страну из долговой ямы Европы, в которую король упорно её заталкивал. Так было в 1914 году, когда только русское вмешательство не позволило Францу-Иосифу сделать из Сербии свою личную ферму. И причём, заметь, какой ценой! Сколько потеряла моя страна в результате этого! Пошатнулась сама система государственной власти, а солдаты не складывали оружия вплоть до 1918 года!

— Ну вот только сербов в крушении вашего престола не обвиняй! Сам же говоришь — такие процессы просто так не осуществляются, тут нужно куда более весомое волеизъявление, чем желание даже всей Сербии, вместе взятой.

— И в мыслях не было. Я лишь хочу сказать, что помощь, которую русские оказывали сербам на протяжении едва ли не всей вашей истории, была искренна и потому сильна и практически незаменима!..

Ерунда, должна вам сказать, что противоположности притягиваются. Не верьте. Во всяком случае, в отношениях между людьми. Похожее притягивает похожее. Потому мы и сошлись с Алексеем так близко. В чём-то мы смотрели на вещи одинаково — как смотрят брат с сестрой. В чём-то я даже ощущала себя его ученицей — знаете, то непередаваемое, свойственное только женщинам чувство подчинения, чувство пребывания рядом с умным и сильным мужчиной, который во всём и всегда хоть на шаг, а впереди тебя. Приятное чувство подчинения.