Мюнхэ. История Сербии / история «Хостела»

Та свадьба запомнится мне большим количеством людей того круга, к которому я никогда, в общем-то, не относилась. Хотя я была уже почти семь лет рядом с главой государства, я никогда не вращалась в высших эшелонах. Я была для него спутницей по дому и по жизни, но никак не по политическим баталиям. Я увидела, как превратились в жирных аппаратчиков и номенклатурщиков его вчерашние боевые товарищи. Увидела, какая взаимная неприязнь царит между ними. Как грызутся между собой и соревнуются в нелепо надетых, но шикарных и дорогих нарядах их жёны — лоснящиеся от жира и вседозволенности коммунистические красные царицы. Естественно, обо мне сразу стали говорить — молодая и эффектная, вчерашняя партизанка, но с чувством вкуса и тактом сразу неприятно поразила жён его товарищей, а значит, и их мужей.

Джилас тогда снова сделал мне замечание.

— Мне кажется, товарищ Йованка, что в условиях строящейся государственной структуры, когда на счету каждый динар, можно было бы закатывать торжества и поскромнее…

Мы ведь тогда уже, бывало, ссорились, и потому я не придала значения этим его словам.

— Вы говорите мне это как патриот Югославии или как глава Национального банка? — пошутила я.

— Как товарищ Иосипа.

Когда он говорил со мной, ни единый мускул не дрогнул на его лице. Он не шутил. Что именно он имел в виду — я поняла чуть позже.

Спустя буквально пару месяцев после нашей свадьбы Джилас разразился целым рядом статей в «Борбе» и других газетах, обвиняя коммунистов в перерождении. «Коммунисты оторвались от масс, требуют себе всяческих привилегий и превратились в священников и полицейских социализма — социализма, который централизовал и зарегулировал всё — от этики до коллекционирования почтовых марок.

Большая часть партсобраний является напрасной тратой времени и, по моему мнению, должны собираться очень редко. Большинство политработников уже давно не выполняет своих истинных функций. Когда-то люди отказывались от всего, даже жертвовали своей жизнью, чтобы стать профессиональными революционерами. Они были необходимы прогрессу. Сегодня они стоят на пути прогресса.

То же надо сказать про всех этих экзальтированных, полуобразованных дам полукрестьянского происхождения, считавших, что их военные заслуги дают им право захватывать и припрятывать шикарную мебель и произведения искусства, посредством которых они удовлетворяли свои амбиции и жадность».

Иосип тогда не разглядел, что его истинный товарищ хочет помочь ему, спасти от зажравшихся псевдо-партийцев и лжекоммунистов. Я не была столь искушена в политических играх, чтобы помочь мужу правильно расставить точки над i. Результатом этого стало неверное политическое решение — настолько неверное, что, если уж разбираться в причинах, оно и привело меня 20 лет спустя из постели Президента СФРЮ в застенки домашнего ареста. Джиласа сняли со всех постов и на три года посадили за решётку. После он освободился, но уже никогда Иосип не вернул его в ближний круг.

А в ближнем круге, меж тем, начиналось твориться чёрт знает что. Мне тогда сложно было понять истинные причины происходящего, но сейчас я вижу всё словно отражение в воде. Иосип — хорват по национальности — не хотел понять главного. Основной нацией для созданной им Югославии были, конечно, сербы. Они жили под игом всю свою историю — турки, австро-венгры, теперь ещё куча враждебных им народностей, в том числе хорватские и боснийские мусульмане, то и дело норовили поработить их. Они не один век сражались за независимость, а сейчас их не просто её лишили, но и вновь поставили в подчинённое положение. Понятное дело, им это не понравилось. Не понравилось им и то, что вокруг хорвата стала сбиваться кучка его земляков. Сербов во главе нового союзного государства было очень мало. Но был один — который пользовался в народе, в отличие от умного и проницательного Джиласа, таким авторитетом, что мог затмить и главу государства.

Конечно, это был Ранкович. Сменивший Джиласа на посту руководителя Национального банка, старый боевой товарищ Иосипа, вскоре он продвинулся по карьерной лестнице настолько, что возглавил СГБ. Служба государственной безопасности была тогда одна из сильнейших в мире. Никакие албанские сигурими или румынские секуритате не могли сравниться с ней по степени влияния внутри страны и за её пределами. После конфликта со Сталиным Иосип стал много времени уделять обеспечению безопасности государства, которая, как известно, начинается именно изнутри страны. Потому руки у Ранковича здесь были порядочно развязаны. Мог ли он, желая свержения Иосипа, использовать эту силу в своих целях? Конечно, мог. Сербы — а их в СФРЮ жило всё-таки большинство — его обожали. Он пользовался доверием и заслуженным уважением того народа, который защищал и на войне, и после неё. Защищал, как мог — но никогда не претендовал на власть. Чего Иосип, к сожалению, не понимал. Или не хотел понимать.