Мюнхэ. История Сербии / история «Хостела»

Сложно сказать, чем он руководствовался при принятии решений. После конфликта с Джиласом его здоровье пошатнулось — я провела полгода у его больничной койки, когда он боролся с воспалением желчного пузыря. Вернулся из больницы он уже другим — мнительным, подозрительным, опасливым. Мы ездили в международные турне, часто бывали в Англии, где жили его друзья, а в 1968-м даже посетили СССР. Отношения между странами тогда заметно потеплели — во многом потому, что Иосип пообещал поддержку Брежневу в «Пражской весне». Но одновременно Иосипа стало мучительно преследовать ощущение присутствия «внутреннего врага».

Тогда он заметно сблизился с Фадилем Ходжей. Несмотря на мнительность, он допустил в своё окружение человека, который, хоть и прошёл с ним бок о бок в рядах партизанского движения всю войну, а всё же являлся двоюродным братом албанского лидера — старого сталиниста и недруга Иосипа. После этого вокруг Иосипа стали появляться представители самых разных югославских национальностей — кто угодно, только не сербы. Он, конечно, охотнее допускал к себе хорватов — гены были в нём очень сильны. И в один голос его окружение говорило ему об опасности Ранковича.

Взрыв произошёл в июне 1966 года. Сложно сказать, что в действительности двигало Ранковичем — опасение за жизнь Иосипа или стремление контролировать движение политической жизни страны при уже весьма престарелом её руководителе. Но одно можно сказать точно — он не думал о том, чтобы захватить власть. Ах, если бы знать это тогда…

В один из дней в начале июня мы встретились с Ходжей за обедом в нашей резиденции на Ужичкой улице.

— До руководства партии доходят сведения о беспрецедентной узурпации власти, — с места в карьер начал Ходжа.

— О чём ты? — не сразу понял Иосип. Я сидела за столом и внимала беседе двух партийных функционеров, совершенно ещё не понимая, к чему всё идёт.

— Ранкович готовит государственный переворот.

— Ты имеешь в виду моё устранение силами СГБ?

— Не только. Тебе должно быть известно о том, что сербы давно чувствуют себя ущемлёнными. В нашей верхушке серб только один, и потому неудивительно, что он пользуется поддержкой населения своей страны. Ещё лучше ты знаешь о том, какие сербы узколобые шовинисты. Они всегда считали себя главными — хотя никто не заставлял их входить в состав союзного государства, решение они приняли добровольно…

— Это как минимум странно. Я знаю Ранковича много лет, со времён войны, и не понимаю, зачем ему потребовалось ждать столько времени после её окончания, чтобы заявить о своих правах на власть?

— Пойми, сразу после войны и вплоть до недавнего времени ты был очень силён. Он растолкал всех вокруг тебя — в том числе и Джиласа, окружил тебя своей «заботой и вниманием», а сейчас, когда ты уже немолод, всерьёз сам задумывается о власти… Он ведь младше тебя почти на 20 лет…

— Ерунда какая-то. Он глава государственной безопасности, я доверяю ему как себе…

— В этом-то и ошибка. Проверь сейчас же свои апартаменты и комнату жены. Думаю, что и здесь он нас уже тоже слышит.

Иосип не на шутку встревожился — он немедленно отправил охрану обыскать наши комнаты. Прослушивающие устройства были найдены на удивление быстро. Несколько дней Иосип провёл в молчании и гневе, а на 1 июля назначил на Бриони Пленум ЦК, который отстранил Ранковича от работы и лишил всех постов и наград.

Сейчас, на склоне своих лет, запертая, подобно аббату Фариа, под домашним арестом, когда мой муж давно умер, а страна превратилась из некогда процветающей державы в руины, я понимаю, какую ошибку мы допустили. Захотел бы Ранкович прослушивать нас — никто и никогда не узнал бы об этом. Охрана Иосипа была целиком подчинена ему, да и не такой он наивный мальчик, чтобы разбрасывать подслушивающие устройства, словно мусор по полу, так, чтобы найти их могла любая уборщица. Да и Ходже-то откуда было знать, кого и где слушает Ранкович? Кто он был такой? Кто ему доложил сведения из святая-святых национальной контрразведки?

Но это мы понимаем сейчас. Тогда не понимали — Иосип в силу мнительности, я в силу неопытности. Ходжа тогда представлялся мне настоящим другом моего мужа и радетелем о судьбе Югославии. Я доверяла каждому его слову всецело. Он возымел на меня какое-то магнетическое влияние.

Есть хорошая сербская пословица: «Дорожи новыми дорогами да старыми друзьями». Сейчас я понимаю, что изгнание Ранковича было нужно Ходже и его клике для того, чтобы стать ближе к престарелому Президенту. Что они и были главными заговорщиками. И первое средство достижения цели заговора — целиком и полностью охватить личное пространство главы государства. Отодвинуть всех. Родственников, друзей, товарищей. Контролировать каждый его шаг, но не тайно, а официально и с его одобрения. Удалить Ранковича значило не только сократить степень участия сербов в жизни страны, но и лишить Тито веры в тех, кто много лет доказывал ему свою преданность. Довести его мнительность до превосходной степени. Следующий шаг был до боли предсказуем, если смотреть на ситуацию со стороны. Но вот лицом к лицу лица не увидать…