Мне жаль тебя, или Океан остывших желаний

Постепенно четыре палаты бывшего санатория, переделанные из гостевых комнат, заселили новые жильцы, в основном, совсем маленькие дети. На сэкономленные на строительстве и удачно вложенные в один процветающий швейцарский банк средства Бабушкин купил самое передовое оборудование. Но не для лечения — ведь анатомическую аномалию никак не вылечишь. А для наблюдения и проведения самых дерзких экспериментов. В общем, санаторий, как и задумывалось, превратился в настоящий научно-исследовательский центр.

И первым помощником теперь уже доктору биологических наук, профессору Бабушкину стал сначала студент, потом аспирант, а затем кандидат биологических наук Дмитрий Дрозд, молодой человек со здоровыми, как и у него, амбициями.

Профессор Бабушкин считал амбициозность главным условием всякого научного и жизненного успеха. «Если у мужчины нет здоровых амбиций, значит он послужит трамплином для реализации амбиций других людей», — любил повторять он своим студентам.

Дрозд и Бабушкин понимали друг друга с полуслова. Это по инициативе Дрозда они нашли в стране еще несколько зон, где рождались анатомически аномальные дети, в том числе и недалеко от закрытых ядерных полигонов.

Однажды к Бабушкину на кафедру зашел молодой, стройный, но начавший уже лысеть со лба студент-африканец Ли Амаду и сказал:

— Я читаль вашу статью о влиянии радиации на возникновение врожденных анатомические патологии. Там вы пишете о шестипалых. А у меня на родине есть целое племя шестипалых. Я хотель бы тоже заняться этой проблем.

— Хорошо, — кивнул профессор Бабушкин, который, как уже было сказано, ценил здоровые мужские амбиции.

И в тот же вечер, после лекций, он поехал в санаторий, где жили дети с анатомическими отклонениями вместе с Ли Амаду. А с летних каникул сам Ли Амаду привез ну просто уникальный материал и, главное, фотографии. Теперь появилась возможность выйти на международный уровень. И не использовать ее было бы по меньшей мере глупо.

По существу, теперь полевые исследования проводились на двух полигонах. При этом, с представителями двух рас — европеоидной и негроидной. Ли Амаду в том, что касалось экспериментов, был скрупулезен. Фиксировал все до мелочей. А поскольку в каждом племени можно было найти информацию как минимум о трех поколениях интересующего Ли Амаду рода, он и здесь преуспел. Бабушкин и Дрозд вслед за ним тоже бросились искать подобные сведения. Но, увы, не только предков детей, которых они собрали в интернат, но даже их родителей найти было уже практически невозможно. Люди, отказывающиеся от своих детей, пусть и с физическими отклонениями, чаще всего, сами потом тоже теряются среди себе подобных.

Ли Амаду поначалу во всем советовался с профессором Бабушкиным.

А тот в свою очередь, будучи настоящим генератором идей, всегда щедро делился со своими коллегами рождающимися в его голове дерзкими гипотезами.

— А что, если внешние анатомические изменения, пусть и вызванные воздействием радиации, связаны с какими-то особыми способностями людей? То есть изменения, происходящие на генном уровне, порождают физические отклонения и одновременно способствуют развитию какого-то дара или психического отклонения. Бывает же, например, человек мучается от аллергии на тополевый пух и одновременно обладает абсолютной грамотностью. Или у него чуть увеличена верхняя губа и есть склонность к алкоголизму… Возможно, эти взаимосвязанные особенности передаются из поколения в поколение, — сказал он как-то Ли Амаду. — Ты же у себя на родине прослеживаешь как минимум два-три поколения тех, кто участвует в экспериментах. Присмотрись. Если гипотеза подтвердится, это станет открытием глобального уровня. Ведь это, по существу, ключ, точнее, отмычка к генным кодам, которые станет возможно моделировать.

— Я над этим тоже думал… — сказал Ли Амаду, поправляя очки и морща свой высокий лоб. — И даже кое-что начал предпринимать.

— Что именно? — поинтересовался профессор Бабушкин.

— В Африке, как я вам уже говорил, есть целые племена с определенными анатомическими отклонениями. Я разговаривал с антропологами из Франции и США, а на каникулах даже пригласил две пары шестипалых некоторое время пожить у меня в загородном доме. Я выбрал две семейные пары — родители и их дочь с мужем. Дочь уже беременна и ждет ребенка, — признался Ли Амаду.

— Как интересно, — загорелся профессор Бабушкин, — то есть мы с тобой нащупываем какой-то интересный научный путь… И это никак не может быть случайностью, значит, стоит добраться до сути.

— Возможно, профессор, — проговорил Ли Амаду, — но для проведения исследований мне нужны средства, большие средства… Может быть, удастся оформить это как совместный с Россией проект? Наше правительство, я думаю, на это бы пошло.

— Я попытаюсь это обосновать… — пожал плечами профессор Бабушкин. — Хотя сейчас у государства нет денег даже на развитие производства, не то что на науку… но то, о чем мы с тобой сейчас говорим, может в будущем принести колоссальные прибыли. Одно дело — клонировать человека, и совсем другое — научиться выращивать даровитых людей.