Мне жаль тебя, или Океан остывших желаний

Градов и девушки подошли к сидящей у баобаба Лизе. Ей уже стало заметно легче. Солнце садилось, и жара начинала спадать. Вдруг все почувствовали запах дыма.

— Что это? — удивилась Мадлен.

— А вы сами посмотрите, — сказала Лиза. — Пока здесь ставят спектакли, там, за стволом, женщины готовят еду.

Мадлен и Татьяна обошли дерево и в самом деле увидели сидящих у маленького, разложенного в ямке костра двух женщин, которые что-то помешивали в стоящем на огне глиняном горшке. Наконец одна из них вытащила рукой из горшка кусочек мяса и, пожевав его, кивнула головой.

Тут же они достали из матерчатой пестрой сумки тонкие лепешки и принялись раскладывать на них куски мяса.

Когда закрученные в трубочку лепешки были аккуратно выложены на огромном пальмовом листе, одна из женщин взяла нечто подобное на бубен и ударила по нему три раза кулаком. Раздались глухие утробные звуки — «бум-бум-бум». И тут же к Градову и девушкам подошел вождь и через Татьяну пригласил их разделить с племенем праздничную трапезу в честь Великого дерева.

Кроме завернутого в лепешку, которая по вкусу напоминала пшеничный пресный блин, тушеного с ароматными специями, довольно острого мяса, каждый получил четвертинку какого-то не то фрукта, не то овоща. На вкус его мякоть была сладковато-вязкой, но довольно приятной.

— Это плоды Великого дерева, — объяснил через Татьяну вождь.

— И кто мне поверит, когда я скажу, что ела плоды баобаба? — покачала головой Лиза.

— Знаешь, Лизетт, лучше бы я их век не видела. Но сейчас лежала бы в своей теплой постели и смотрела телик, — вздохнула Мадлен.

— Нужно из каждой ситуации извлекать что-нибудь полезное. Как говорил Антониони, если жизнь подсовывает тебе лимон, сделай из него лимонад, — улыбнулась Лиза.

— Дорогая моя, — сказала Мадлен, — есть такие кислые лимоны, что из них никогда не сделаешь лимонад.

— Вот скажите, чем африканское застолье отличается от европейского? — спросил Градов с улыбкой, когда трапеза окончилась и женщины начали убирать.

— Руками едят и еще пальцы облизывают, — покачала головой Мадлен. — Я когда увидела, меня чуть не вырвало.

— Главное отличие африканской трапезы, — сказал Градов, — в том, что после нее не остается ни кусочка. Африканцы съедают все подчистую. А у европейцев на праздничном столе после банкета всегда остаются горы несъеденных деликатесов.

— Точно! — покачала головой Мадлен. — Я со всех банкетов обязательно пару пакетов жрачки домой приношу. И все наши девчонки так делают. А здесь женщины котел пальмовым листом протерли и вождь этот лист облизал. Вокруг чистота. Ни крошечки.

— Вот, учитесь! — сказал Градов.

Начинало смеркаться. И с заходом солнца делалось все холоднее. Девушки даже натянули куртки.

В конце концов женщины с детьми, в том числе Мадлен, Лиза и Татьяна, ушли в поселение. А мужчины, вооруженные луками, стрелами и неизвестно откуда взявшимися ружьями, отправились в сторону возвышавшегося вдалеке каменного плато. Татьяна попыталась увязаться с ними, чтобы обеспечить Градову общение с вождем. Но вождь был непреклонен.

— Женщинам не место на войне и охоте. Женщина проливает кровь, рождая новую жизнь. Смерть — дело мужчин, а не женщин, — сказал он высокопарно.

Перед уходом, правда, он попросил перевести Градову, что тот не должен будет покидать выделенного ему на охоте места до того времени, пока сам вождь ему об этом не скажет. И еще вождь напомнил, что Градов может использовать свое оружие, и тот поспешил туда, где оно все еще лежало.

Вождь, отправляясь на охоту, снял с себя пестрые одежды и шапочку и остался, как все воины, только в набедренной повязке. Правда, на шее у него сверкали подаренные Градовым бусы.

Их было всего около двадцати человек. Они шли сначала цепочкой, потом выстроившись в шеренгу. Никто не издавал ни звука. Когда дошли до скал, остановились у скалистого оврага, на дне которого и обитали павианы. Вождь знаком приказал всем лечь, сам улегся на землю и тут же уснул.

Градов покачал головой и осторожно сел, привалившись спиной к скальному осколку.

Это было необычное чувство — чувство полного одиночества среди людей, с которыми ни поговоришь, у которых ни о чем не спросишь… Вокруг расстилалась бескрайняя, то и дело оживающая таинственными шорохами и всхлипами пустынная местность. А над нею — широкое и пустынное звездное небо. В таком состоянии действительно ощущаешь себя песчинкой. Но Градову это его состояние почему-то понравилось. И хотя он весь день был на ногах и устал, спать ему не хотелось. Что-то давно забытое оживало в его душе. Он перебирал в памяти события минувших нескольких дней и наконец понял. Лиза. Да, эта девочка, девушка стала сразу для него дороже всех на свете. Она, удивительно чистая и спокойная, но в то же время живая, трепетная, будто возвращала его в молодость.