Мнимые величины

Несколько дней она малодушничала и с утра, уже совсем было собравшись пойти, говорила себе: "Нет, лучше завтра!" Но в конце концов справилась с собою, взяла себя в руки и пошла. С тоскливым сердцем поднялась по лестнице и, делая над собой усилие, прошла в спецотдел. Но там оказалось, что Волошинца нет: он уехал по делам и "сегодня, вероятно, уже не вернется". Евлалия Григорьевна малодушно обрадовалась этому и поспешно повернулась, чтобы уйти, но в это время в комнату вошла какая-то пожилая женщина (таких Вадя когда-то называл - "сильно партийная!"), очень коротко остриженная, строгая видом и в больших круглых очках. Она испытующе посмотрела на Евлалию Григорьевну, но тотчас же отвела глаза, как бы недовольная чем-то, и неприветливо спросила:

- Товарищ Шептарева?

- Да, я! - негромко ответила Евлалия Григорьевна, отчего-то смущаясь.

- Вам надо пройти в кассу и получить зарплату! - тоном приказа, которым только и могут говорить "сильно партийные коммунисты", сказала женщина, не смотря на Евлалию Григорьевну. - Из кассы уже два раза присылали за вами: им надо ведомости отсылать, а вас все нет. Почему вы не приходили? - строго спросила она.

- Я... Товарищ Волошинец сказал мне... - попробовала было что-то объяснить Евлалия Григорьевна.

- Так идите же! - приказала та и пошла к шкафу за бумагами. Она открыла его и начала чересчур пристально рыться в нем, как бы подчеркивая, что с Евлалией Григорьевной она говорить больше не хочет.

Евлалия Григорьевна, чувствуя еще большую тяжесть на сердце, поднялась лестницей выше и пошла к кассиру. Кассир был тоже недоволен. А кроме недовольства, от него шло и еще что-то, очень неприязненное.

- Задерживаете только! - пробурчал он. - Мы еще вчера расплату со всеми кончили, а вы... Денег у вас, верно, много, что не торопитесь за получкой приходить!

Он стал отсчитывать деньги, старательно не смотря на Евлалию Григорьевну. Его лицо стало замкнутым и далеким. Евлалия Григорьевна расписалась в ведомости и получила деньги, но посовестилась посмотреть, сколько ей выписано. Пачку бумажек она тоже не пересчитала, торопливо сунула ее в сумочку. Неслышно сказала "спасибо" и поскорее вышла, чувствуя, что все лицо у нее почему-то горит.

Обгоняя ее, по коридору прошел какой-то сотрудник (она знала его в лицо, но фамилии его не знала) и, вероятно, не сразу узнал ее, но когда обогнал, то повернул голову и заглянул в глаза. Все дальнейшее заняло одну-две секунды, не больше. Сотрудник глянул, сразу узнал и тут же на его лице появилось что-то очень неприязненное. Он чуть-чуть, на четверть секунды, запнулся, а потом отвернулся, как от чего-то нехорошего и даже противного ему, что-то буркнул ("здравствуйте?") и, рывком рванувшись вперед, быстро-быстро пошел по коридору. Евлалия Григорьевна видела все это, но не поняла ничего. "Что такое?" - в полном недоумении подумала она и почувствовала, что эта мимолетная сцена чем-то обидела и даже унизила ее. Она слегка приостановилась в странной нерешительности. "Глупости!" - совершенно чистосердечно решила она и пошла в бюро машинисток, чтобы "повидаться со своими". Она считала, что "повидаться" обязательно надо, но в то же время ей было неприятно туда идти.

Она отворила дверь и вошла в знакомую ей комнату. Машинистки, которые сидели в два ряда, лицом друг к другу, все подняли головы (так бывало всегда, когда отворялась дверь и кто-нибудь входил) и посмотрели на нее. И чуть только они увидели и узнали ее, так сразу же притихли, словно оборвали. Одни как будто смутились, другие как будто насторожились. Две или три наклонились к машинкам и спрятали за ними лицо.

- Здравствуйте! - не совсем смело сказала Евлалия Григорьевна, оглядывая знакомую ей комнату и знакомые лица.

- Здравствуйте! - таким тоном ответила ей старшая машинистка, словно говорила: "Ну, что ж! Ничего не поделаешь: если уж ты пришла, так надо с тобой поздороваться!" Остальные тоже ответили, но как-то невнятно и не все.

Евлалия Григорьевна остановилась у дверей, смущенная тем, что не знает, как ей вести себя и что говорить. Она попыталась улыбнуться, но улыбка не получилась.

- Присаживайтесь, гостьей будете! - немного сухо сказала старшая, перекладывая какие-то бумаги на столике и не смотря на Евлалию Григорьевну.

- Нет, я... Спасибо! Я сейчас тороплюсь и...

- Дела много? - явно двусмысленно спросила Ирочка Завьялова, глядя чуть ли не вызывающе.

- Да, я... Нет, дела, конечно, не много, но...

- Дела не много, а дела есть? - так же сухо, на что-то намекая, сказала старшая. - Ну, что ж... Дела у каждого есть!

Она подняла глаза и посмотрела с осуждением.

- Дома-то у вас, слыхать, все уж в порядке? - сухо поинтересовалась она.

Евлалия Григорьевна никому не говорила о том, что Григорий Михайлович был арестован и потом скоро освобожден, но в местпроме знали всё и освобождение Григория Михайловича объясняли по-своему: "Она ведь там, в НКВД, свой человек. Вот и... выхлопотала!" И при этом забывали, что еще чуть ли не накануне они же утверждали, что Григорий Михайлович арестован "по оформлению" Евлалии Григорьевны.