Читаем Многоръкият бог на далайна полностью

<p>Глава 9</p></span><span>

Шооран мина лесно по тясната ивица между двете страни. На отсрещния бряг нямаше и помен от охрана — от охрана всъщност нямаше и нужда, понеже потокът преселници идваше оттам и никой не ги спираше да бягат, а пък ако поставеха застави, само щяха да подмамят изгнаниците да ги нападнат, за да пленят оръдията и харваха им.

Бързо мина през ъгловите оройхони и още преди да е мръкнало продължи нататък. Бившият път на смъртта, на който навремето беше говорил с уулгуя в бълнуването си, сега беше суха ивица, от повече от година заселена. Тук също нямаше застави, защото нали ъгловото царство безславно бе престанало да съществува и тогава почти всички жители на ъгловите оройхони бяха избягали в страната на изгнаниците, основателно уплашени да не ги нападнат и да ги изколят. Церегите, които бяха останали и се бяха предали на милостта на вана, бяха пратени на източната граница, която се бе превърнала в място за заточение на провинилите се. Доколкото Шооран беше чувал, само Боройгал беше останал тук — той нямаше от какво да се страхува: палачите са като сушачите, винаги има нужда от тях.

Бегълците разправяха, че именно Боройгал бил изпълнил присъдата на вана и бил измъчвал одонта самозванец. Завели дузинника Тройгал на мястото, където бил вдигнал бунта, точно до синора, и там имало корито от рибешки люспи, и се били събрали много хора да гледат. Съблекли го — по голото му тяло ясно личали следите от изтезанията, с които ванът бил искал да разбере къде са изчезнали съкровищата. После го вързали в коритото и палачът сложил на корема му прешлен, в който мърдали поне три дузини току-що хванати зоггове. Боройгал изчакал достатъчно, та жертвата да примре от ужас, а после обърнал прешлена с една метличка от хохиур. Престъпникът крещял цял час и писъците му били толкова силни, че ги чували дори караулните през четири оройхона. Така съдбата наказва онези, които забравят, че светът се променя по-бързо, отколкото се променят хората.

Шооран пренощува на родния си оройхон, но не на сухата ивица — както и преди дузина години, там не беше безопасно. Затова пък на мокрото можеше да спре, без да го е страх от никого и от нищо: Йороол-Гуй едва ли щеше да се вмъкне в тесния залив, който Шооран му беше оставил — на бога на далайна му трябваше простор.

Шооран разстла кожената си постелка, легна по гръб и загледа кълбящите се в тъмните висини вълни на небесната мъгла — бяха почти невидими, но той знаеше точно какви са, нали толкова години ги беше гледал. Най-сетне беше съвсем сам, не дължеше нищо на никого и можеше просто да си лежи и да не мисли какво ще стане утре. Спомените милосърдно го върнаха в миналото, когато най-голямата му мечта беше да стане церег и другите момчета да го видят с броня, обуща и копие в ръка. Тогава живееше тук, пак тук беше хванал първата си тукка. Оттогава беше пораснал, беше и церег, и изгнаник, и земеделец. Но най-важното беше, че бе станал илбеч и бе успял да промени света. Ван, разбира се, ако можеше да се вярва на легендите, беше направил повече оройхони, но пък Шооран беше успял да затвори далайна отвсякъде и с това беше предопределил съдбата на боговете. Беше създал нова страна и беше унищожил най-древната държава на света — тя вече беше част от страната на Добрите братя. Воините и баргедите можеше да си мислят, че те са го направили — но без него, без илбеча, това никога нямаше да стане. И наистина, през последните години светът се беше променил много — но пък родният му оройхон си беше останал същият. Същите тесеги, същият хохиур, същият далайн, макар и понамалял и станал толкова тесен, че по пладне можеш да видиш отсрещния бряг. Ще рече, светът се беше променил, но не беше станал различен, защото нали през детството му се състоеше от този оройхон, а този оройхон си беше същият…

И докато се опитваше да се оправи с тези мисли, Шооран заспа.

Събуди го леко докосване и в първия миг той се вцепени от ужас: спомни си, че сега е мягмар и че към него може да се е доближил излязъл от шавара парх или гвааранз. И чак после разбра, че го докосват човешки пръсти.

— Аз… аз съм — чу се в тъмнината и една грапава ръчица пак го докосна по челото.

Не можеше да сбърка този глух, запъващ се глас с ничий друг.

— Ай? — Шооран седна. — Защо си тук?

— Тъ… търсих то… З… защо ме даде? Не ща с о… оная жена. Искам с тебе.

— Защо говориш така… — почна Шооран, като отчаяно се мъчеше да измисли как да се отърве от така внезапно натрапилата му се спътничка. — На никого не съм те давал. Имам работа, нали ти казах… Поживей с тях. Яавдай е добра. Ти трябва, да й помагаш, нали ръката й е саката.

— Тя е з… зла… — каза Ай. — А т… ти си т… тръгна з… завинаги. З… знам. Искам с теб. Не ме г… гони, з… защото ще умра. — И като че ли се засмя и чак след секунда Шооран разбра, че хлипа. — С… скоро жените имат р… рожден ден — продължи Ай. — В… вече съм голяма, нищо че не съм порасла. И н… нищо, че не ме обичаш. Ти обичаш оная, злата, знам аз… А аз ис… искам да съм твоя радост и н… наслада…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Антон Райзер
Антон Райзер

Карл Филипп Мориц (1756–1793) – один из ключевых авторов немецкого Просвещения, зачинатель психологии как точной науки. «Он словно младший брат мой,» – с любовью писал о нем Гёте, взгляды которого на природу творчества подверглись существенному влиянию со стороны его младшего современника. «Антон Райзер» (закончен в 1790 году) – первый психологический роман в европейской литературе, несомненно, принадлежит к ее золотому фонду. Вымышленный герой повествования по сути – лишь маска автора, с редкой проницательностью описавшего экзистенциальные муки собственного взросления и поиски своего места во враждебном и равнодушном мире.Изданием этой книги восполняется досадный пробел, существовавший в представлении русского читателя о классической немецкой литературе XVIII века.

Карл Филипп Мориц

Проза / Классическая проза / Классическая проза XVII-XVIII веков / Европейская старинная литература / Древние книги
Чудодей
Чудодей

В романе в хронологической последовательности изложена непростая история жизни, история становления характера и идейно-политического мировоззрения главного героя Станислауса Бюднера, образ которого имеет выразительное автобиографическое звучание.В первом томе, события которого разворачиваются в период с 1909 по 1943 г., автор знакомит читателя с главным героем, сыном безземельного крестьянина Станислаусом Бюднером, которого земляки за его удивительный дар наблюдательности называли чудодеем. Биография Станислауса типична для обычного немца тех лет. В поисках смысла жизни он сменяет много профессий, принимает участие в войне, но социальные и политические лозунги фашистской Германии приводят его к разочарованию в ценностях, которые ему пытается навязать государство. В 1943 г. он дезертирует из фашистской армии и скрывается в одном из греческих монастырей.Во втором томе романа жизни героя прослеживается с 1946 по 1949 г., когда Станислаус старается найти свое место в мире тех социальных, экономических и политических изменений, которые переживала Германия в первые послевоенные годы. Постепенно герой склоняется к ценностям социалистической идеологии, сближается с рабочим классом, параллельно подвергает испытанию свои силы в литературе.В третьем томе, события которого охватывают первую половину 50-х годов, Станислаус обрисован как зрелый писатель, обогащенный непростым опытом жизни и признанный у себя на родине.Приведенный здесь перевод первого тома публиковался по частям в сборниках Е. Вильмонт из серии «Былое и дуры».

Екатерина Николаевна Вильмонт , Эрвин Штриттматтер

Проза / Классическая проза