Читаем Многоръкият бог на далайна полностью

От другата страна охраната не беше толкова строга — нали тук не чакаха да заловят тайнствено изчезналия илбеч, — така че Енжин лесно заобиколи поста, където скучаеха няколко доблестни цереги, и стъпи в земите на вана.

И много бързо забеляза разликата между двете страни. Тукашната земя беше чудовищно пренаселена. Когато се опита да влезе в първия сух оройхон и да се напие с вода, го пребиха жестоко и го изхвърлиха. Наложи се да свикне с чавгата, която преди ядеше само по време на тържествените богослужения. Едно е да сдъвчеш кисело и миришещо на нойт парченце веднъж на месец, докато слушаш химните на събралите се около суур-тесега служители, съвсем друго — да се храниш с чавга и само с чавга.

Пребитият и хвърлен в нойта Енжин оцеля по чудо. Прибраха го три изгнанички — бяха обезобразени и едва се крепяха на краката си. Но незабавно и дружно се обявиха за негови законни съпруги. Очевидно и тук, където самото съществуване беше относително понятие, стабилното семейно положение все пак значеше нещо.

Съпровождан от жените си самозванки, Енжин обиколи цялото крайбрежие на страната на вана. Можеха да се движат само по мокрите оройхони. По синорите между сухите бяха прокарани равни пътеки, пътеки имаше и в самите вътрешни оройхони, но беше рисковано да стъпваш на тях, ако не си церег. По нивите работеха не безразлични към всичко на света служители, превиващи гръб за паница каша, а стопани, готови да прережат гърлото на всеки, който се осмели да се приближи към имота им. Поради невероятната гъстота на населението обаче мнозина земеделци не можеха да си позволят дори бедняшкото съществуване на робите на Йороол-Гуй в земите на старейшините.

Новото семейство на Енжин всъщност беше чисто икономическо сдружение. Жените му дори и не помисляха за каквато и да било душевна или физическа близост — просто заедно беше по-лесно да оцелеят. Жените копаеха чавга, събираха харвах, при възможност пооткрадваха по нещо от сухите оройхони; Енжин пък, без изобщо да се страхува, ровеше в купищата изхвърлени на брега на оройхона твари и събираше кожа, лепкави люспи, морски косъм и рибя кост — всичко, което хората събираха обикновено само по време на мягмара. Защото освен Йороол-Гуй, който можеше да опустоши целия оройхон, от далайна излизаха и уулгуй, и докато по-големият им брат беше един, те бяха много.

Жените му направиха дебели обуща и широкопол жанч с дълги ръкави — единствената дреха, с която повече или по-малко безопасно можеше да се работи на мокрите оройхони. Направиха подобни дрехи и за себе си. Странният им, противоестествен съюз, кой знае защо наречен семейство, започна да оправдава съществуването си. Енжин постепенно се научи на много неща за този нечовешки живот. Например как правилно да избира място за нощувка и как да постила кожата, на която спеше, та да не я залее нойтът. И как да се измие със сока само на една чавга, а с изстискания остатък дори да почисти жанча си. Научи се да цени жирха и да го яде суров. Най-важното в случая беше да гълташ колкото можеш по-бързо, а после да внимаваш да не се оригнеш — иначе дори най-привикналите повръщаха.

Жителите на сухите оройхони също събираха чавга и харвах и затова четиримата не можеха да се задържат дълго на едно място, така че постепенно се придвижваха все по на запад, докато не стигнаха края на земята. Тук също имаше мъртви блата. И два пушещи оройхона, избягвани даже от изгнаниците.

Енжин безгрижно тръгна право към границата, защото там изхвърленото от далайна щеше да е най-много, като изобщо не помисли как ще работи там, където трябва да се грижиш само за това как ще оцелееш. И в душата му се пробуди онова, което не искаше да си спомня, защото го беше страх да не полудее — той всъщност не забелязваше, че от години тихата му лудост се състои именно в това. Сега обаче отровният дим го замая и свали наложената от самия него забрана, аварите му помогнаха да се превърне в пламък и Енжин забрави защо е дошъл тук и за два часа направи първия си оройхон в страната на вана.

Когато едва дишащ се върна при жените си, видя, че са направо обезумели. Бяха събрали багажа и като че ли чакаха само него, за да побегнат. За пръв път обаче не бяха съгласни една с друга. Наминай казваше да тръгнели на изток, към новата суха гранична ивица, за да завладеят хубавото място. Глуповатата Ерхаай предлагаше да бързат към новия оройхон, който след няколко дни щял да стане сух. Колкото до Курингай, тя пък искаше да бягат веднага и от сухата ивица, където несъмнено щяло да има кавги и побоища, и изобщо от тази местност. Енжин, както обикновено, нямаше свое мнение и не можа да ги спре да се карат, макар да виждаше, че скоро ще се стигне и до бой. Жените напразно го умоляваха и му обясняваха, че е глава на семейство — той не ги слушаше или почваше да говори на теми, изобщо несвързани с решението, което трябваше да вземат. И едва когато случайно спомена, че разбуденият Йороол-Гуй без съмнение ще се появи съвсем скоро, кавгата спря и всички забързаха към подарената от провидението суха ивица.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Антон Райзер
Антон Райзер

Карл Филипп Мориц (1756–1793) – один из ключевых авторов немецкого Просвещения, зачинатель психологии как точной науки. «Он словно младший брат мой,» – с любовью писал о нем Гёте, взгляды которого на природу творчества подверглись существенному влиянию со стороны его младшего современника. «Антон Райзер» (закончен в 1790 году) – первый психологический роман в европейской литературе, несомненно, принадлежит к ее золотому фонду. Вымышленный герой повествования по сути – лишь маска автора, с редкой проницательностью описавшего экзистенциальные муки собственного взросления и поиски своего места во враждебном и равнодушном мире.Изданием этой книги восполняется досадный пробел, существовавший в представлении русского читателя о классической немецкой литературе XVIII века.

Карл Филипп Мориц

Проза / Классическая проза / Классическая проза XVII-XVIII веков / Европейская старинная литература / Древние книги
Чудодей
Чудодей

В романе в хронологической последовательности изложена непростая история жизни, история становления характера и идейно-политического мировоззрения главного героя Станислауса Бюднера, образ которого имеет выразительное автобиографическое звучание.В первом томе, события которого разворачиваются в период с 1909 по 1943 г., автор знакомит читателя с главным героем, сыном безземельного крестьянина Станислаусом Бюднером, которого земляки за его удивительный дар наблюдательности называли чудодеем. Биография Станислауса типична для обычного немца тех лет. В поисках смысла жизни он сменяет много профессий, принимает участие в войне, но социальные и политические лозунги фашистской Германии приводят его к разочарованию в ценностях, которые ему пытается навязать государство. В 1943 г. он дезертирует из фашистской армии и скрывается в одном из греческих монастырей.Во втором томе романа жизни героя прослеживается с 1946 по 1949 г., когда Станислаус старается найти свое место в мире тех социальных, экономических и политических изменений, которые переживала Германия в первые послевоенные годы. Постепенно герой склоняется к ценностям социалистической идеологии, сближается с рабочим классом, параллельно подвергает испытанию свои силы в литературе.В третьем томе, события которого охватывают первую половину 50-х годов, Станислаус обрисован как зрелый писатель, обогащенный непростым опытом жизни и признанный у себя на родине.Приведенный здесь перевод первого тома публиковался по частям в сборниках Е. Вильмонт из серии «Былое и дуры».

Екатерина Николаевна Вильмонт , Эрвин Штриттматтер

Проза / Классическая проза