Мобилизованное Средневековье. Том 1. Медиевализм и национальная идеология в Центрально-Восточной Европе и на Балканах

Очень примечательна история краковского хейнала. С XIV в. по документам известна должность трубача, который подавал сигналы с Мариацкого костела, самой высокой церкви Кракова. Название сигнала, хейнал, видимо, восходит к венгерскому термину, обозначающему побудку. В 1926 г. на Мариацком костеле были установлены микрофоны, чтобы с 1927 г. транслировать хейнал польским радио. Для такого важного сигнала утверждения о его происхождении от краковских трубачей оказалось недостаточно, и в 1928 г. впервые фиксируется красивая легенда — будто бы к Кракову приближался татарский отряд, трубач с башни костела увидел его и стал трубить тревогу, но татарская стрела поразила его в горло, вот почему сигнал словно бы обрывается на высокой ноте. Впервые легенда описана в романе американского писателя Эрика Келли «Трубач из Кракова» в 1928 г.[789] Однако сегодня никто уже не сомневается в средневековом происхождении хейнала, и его героическо-трагическая история, возводимая к отражению поляками в XIII в. монголо-татарского нашествия, стала каноном. Никто при этом не обращает внимание на несоответствие фактов: если татарская стрела попала в горло трубачу, то значит враг должен был ее пустить, находясь уже в центре Кракова (дальность полета стрелы — 250–300 м, учитывая высоту башни, лучник должен был находится в 100–150 м от нее, и трубить сигнал об опасности было бы поздно).

Несмотря на общую популярность жанра исторического фильма в Польше, Средневековье долгое время не занимало особого места в творчестве польских кинематографистов, а начало появляться лишь после обретения независимости, которое дало мощный толчок развитию кино. Одним из немногих примеров может служить немая экранизация народной легенды «Пан Твардовский» («Pan Twardowski», режиссер В. Беганьский (1892–1974)), вышедшая в 1921 г. Снятый почти сразу после возникновения Польской Республики, этот фильм представляет собой пример патриотической пропаганды, который был направлен прежде всего на распространение польской культуры в смешанных польско-немецких регионах[790]. Сюжетная линия легенды о Твардовском полностью соответствовала модным течениям кино своего времени. При этом, как и в большинстве примеров раннего кинематографа, средневековые элементы здесь во многом служили исключительно в качестве экзотического оформления для разыгрывающейся драмы.

В 1936 г. вышло сразу две ленты, сюжет которых происходил в первой половине XVI в.: историческая мелодрама «Барбара Радзивилл» режиссера Ю. Лейтеса (1901–1983) и новая, звуковая версия фильма «Пан Твардовский» режиссера Г. Шаро (1900–1942). В обоих фильмах центральными персонажами стали яркие и известные в польском обществе исторические личности.

Для пропаганды среди широких масс образа Древней Польши газеты[791] публикуют изображения средневековых реликвий и артефактов: динара Болеслава Храброго[792], короны Владислава Ягайло[793], короны Казимира Ягеллончика[794].

В Польше активно обсуждались геополитические амбиции, порожденные неопределенностью восточных границ, которые в какой-то момент, после распада в 1917 г. Российской империи, просто исчезли. Ряд международных соглашений и русско-польская война 1920 г. эти границы определили, но грезы о возрождении Речи Посполитой в границах 1772 г. «от моря и до моря» остались. Здесь частично привлекались и средневековые сюжеты, например связанные с проблемой принадлежности Смоленска, интерпретации битвы под Оршей 1514 г.[795], червенскими городами, завоеванными у поляков князем Владимиром в 981 г., которые были исконно польскими[796] и т. д. Безусловно, эти примеры — капля в море бурной полемики о разделах Польши, Ноябрьском и Январском восстаниях, Первой мировой войне и советско-польской войне. Медиевализм изредка давал о себе знать в польской культуре того времени, но, безусловно, сильно уступал символам и образам Новой и особенно Новейшей истории.

Литва