Мобилизованное Средневековье. Том 1. Медиевализм и национальная идеология в Центрально-Восточной Европе и на Балканах

Эти патетические строки, которые, как показал анализ, скорее всего были сочинены Йозефом Линдой, можно считать своеобразным прологом к формированию вышеградского мифа, ставшего одним из наиболее узнаваемых образов молодого чешского медиевализма. Поколению чешских романтиков история Вышеграда — резиденции мудрой княгини Либуше, возвестившей будущую славу Праги и вышедшей замуж за пахаря Пржемысла, ставшего родоначальником династии чешских князей и королей, — была знакома, главным образом, по ее наиболее детализированной версии, представленной на страницах «Чешской хроники» Вацлава Гаека из Либочан (1541 г.). Гаек, в свою очередь, воспроизводил легендарную историю Чехии, впервые сложившуюся в хронике Козьмы Пражского, однако в духе ренессансного риторического историописания снабдил ее массой красочных и очевидно вымышленных деталей, а также, что было особенно важно, впервые ввел в повествование точные даты событий.

В хронике Гаека сообщалось, в частности, что Вышеград был основан в 682 г. князем Кроком, являвшимся соратником хорватского князя Чеха, пришедшего в Богемию вместе со своим братом Лехом в 644 г. и положившего основание Чешскому государству. При этом, согласно Гаеку, основанная Кроком крепость не сразу получила название Вышеград: первоначально она будто бы носила название Псари, по имени того замка, в котором Чех жил в Хорватии. В 710 г. дочь Крока Либуше (Любуша) была избрана в крепости Псари правительницей восточной части княжества. Спустя три года она стала перестраивать крепость, превратив ее в свою резиденцию, которая с тех пор стала именоваться Либином. Наконец, когда мужем Либуше и новым чешским князем стал Пржемысл, Либин был снова перестроен и получил название Вышеград. Согласно содержащемуся в хронике Козьмы Пражскому мифу, крепость Девин напротив Либина была воздвигнута девами, не пожелавшими наступления в чешском обществе патриархата. Ее разрушение мужами Пржемысла Гаек датировал 743 г.

И хотя в труде чешского просветителя Геласия Добнера откровенно фантастическое повествование Гаека о ранней истории Чехии подверглось строгой критике в духе критического рационализма, романтическую веру в великое прошлое отчизны такая критика едва ли могла серьезно поколебать. Даже освобожденная от позднейших напластований чешская легендарная история, впервые изложенная Козьмой Пражским, обладала необыкновенной романтической притягательностью: в ней можно было обнаружить столь ценимую романтиками таинственную языческую архаику, а также картину, как тогда казалось, древнего славянского социального порядка, не искаженного чужеземным влиянием.

На романтический лад настраивал и сам вид Вышеграда в начале XIX в.: заброшенная, отчасти руинированная, крепость, расположенная на высоком холме над водами Влтавы и чрезвычайно эффектно смотрящаяся, составляла романтическую антитезу близлежащей парадной Праге. Это место, хранившее, как считалось, память о славянской языческой старине и первых чешских князьях VII–VIII вв., уже самим своим величавым видом и покоем должно было навевать думы об исторических судьбах чехов и всего славянского племени. Как видно из содержания Зеленогорской рукописи, романтики по максимуму использовали нациестроительный потенциал вышеградского мифа, насытив эту якобы древнюю славянскую рукопись политическими аллюзиями, хорошо понятными своим современникам.

Зеленогорская рукопись была анонимно прислана по почте в 1818 г. для пополнения коллекции возникшего в этом же году Чешского музея в Праге.

Позднее была обнародована версия об обнаружении ее в замке Зелена Гора, принадлежавшем древнему чешскому аристократическому роду Штернберков, представитель которого Каспар Штернберк был одним из основателей Чешского музея. Рукопись содержит два тематически связанных друг с другом текста, якобы являющих собой фрагменты древних славянских эпических песен. Первый фрагмент, известный под данным издателями условным названием «Сейм», представляет собой сжатое описание древнеславянского общественноправового порядка, каким он виделся чешским националистам-романтикам начала XIX в.:

Всяк отец над челядью владыка:
Мужи пашут, жены шьют одежу:
А умрет глава, начальник дома —
Дети вместе начинают править
И становят над собой владыку,
Что за них всегда на сеймы ходит;
Вместе с ним для пользы братии ходят,
Ходят кметы, лехи и владыки.
Встали кметы, лехи и владыки;
Похвалили правду по закону[483]

.