Мобилизованное Средневековье. Том II. Средневековая история на службе национальной и государственной идеологии в России

Таким образом, противоречивость образа царя Ивана IV в учебной литературе нарастала. Отметим при этом, что остальные герои русской истории как домосковского, так и московского периода на страницах учебников предстают объектами позитивного (Владимир Святой, Ярослав Мудрый, Дмитрий Донской, Иван III) или негативного консенсуса (Святополк Окаянный, Батый), что продолжает традиции русской литературы московского периода. Этой традиции отвечает и то обстоятельство, что при всех различиях перечисленных выше учебных изданий их объединяет концепция становления России как самодержавной монархии.

Иными словами, постоянная актуализация Средневековья в образовательном процессе была объективно необходима для легитимации режима. Другое дело, что постепенное формирование представления о новой России (начиная с эпохи Петра), утверждавшееся в том числе в учебных текстах, создавало объективные предпосылки для постепенного изменения ландшафта национальной памяти и перемещения медиевальных сюжетов на его периферию.

Увековечить Средневековье [659]

Русская православная мемориальная культура была основана на почитании могил (в том числе и легендарных – Аскольдова могила, Олегова могила и т. д.), храмов-памятников и памятных крестов[660]. Вплоть до петровской инъекции западной культуры в России с монументальной скульптурой были знакомы слабо.

Есть странное свидетельство: якобы Иоанн Давид Вундерер, посетивший Псков в 1590 г., видел под городом целый ряд монументальных памятников. Во-первых, это монумент Ивану III с патетической надписью в древнеримском стиле, и, кроме того, множество трех– и четырехугольных пирамид, высотою от 10 до 20 локтей, с надписями свинцовыми и медными буквами. Путешественнику рассказали, что это памятники на могилах воинов, убитых в сражениях (тогда почему не кресты?). Сами надписи изобличают явную выдумку путешественника, поскольку выполнены явно в европейском стиле, например: «Я, Скамай, сражаясь за Отечество, умертвил 31 неприятеля, и, наконец, Ролволном шведом убитый, здесь почиваю», или: «Гроза притеснителей и защитник угнетенных, богатый ранами и летами, опоясанный мечом, здесь лежит Шитак», или: «Пусть другие стяжали славу военными подвигами, а я, Палиц-кий, заботясь о мире, заслужил бессмертную славу»[661].

Все это очень похоже на выдумку, апокриф. Разобрался ли Вундерер в том, что увидел, все ли правильно понял? Достоверные сведения о памятных знаках допетровской эпохи относятся к концу не XVI, а XVII в. Первым гражданским памятником в России считается некий «столп», поставленный стрельцами в 1682 г. на Красной площади в честь своей победы[662].

Но когда же в России появляются памятники древним событиям ее истории? Впервые эту идею высказало в 1803 г. Вольное общество любителей словесности, наук и художеств, которое призвало открыть подписку на создание памятника спасителям России в Смутное время К. Минину и Д. Пожарскому. В 1808 г. на конкурсе проектов памятника победил И. Мартос. После Отечественной войны 1812 г. идея патриотического памятника, воспевающего героев русской истории, освободителей от иностранной интервенции, изгнавших оккупантов из Москвы, приобрела особую актуальность и поддержку. Она была воплощена в знаменитом памятнике Мартоса «Гражданину Минину и князю Пожарскому благодарная Россия» (1818 г.), где деятели XVII в. были изображены в виде античных героев[663].

На тот момент это был единственный памятник русской допетровской истории в Российской империи. Его установка необычайно воодушевила русское общество. В 1811 г. архимандрит Зилантова монастыря Амвросий (Сретенский) решил создать памятник в виде «столпа» у братской могилы воинов, павших в 1552 г. при взятии Казани Иваном Грозным. В 1813 г. по проекту Н. Ф. Алферова началось сооружение храма-памятника «в египетском стиле». Оно затянулось, и в 1818–1823 гг. храм достраивал уже губернский архитектор А. К. Шмидт[664]. Но, строго говоря, памятник в Казани – все-таки храм-памятник, а не светский монумент. Хотя задачи он решал те же самые: маркировал имперское пространство, символизировал героические подвиги русских в своей древней истории.

В 1826 г. был проект установки памятника князю Владимиру в Херсонесе, как начальной точке Крещения Руси[665], но все уперлось в финансирование. А. С. Шишков писал в Академию художеств А. Н. Оленину: «Лучший памятник для воспоминания о великом деле на означенном месте свершившемся, по мнению моему, есть устроение не большого, но в лучшем вкусе составленного Храма Божия». Храм стоил еще дороже, и решили ограничиться небольшим обелиском. На этом этапе все осталось на уровне проектов. В 1833 г. начали рассматривать вопрос о сооружении памятника Владимиру в Киеве[666].