Мобилизованное Средневековье. Том II. Средневековая история на службе национальной и государственной идеологии в России

Эта идея воскрешения прошлого для придания нового облика настоящему доминирует в русской культуре модерна на рубеже XIX и XX вв. Древность стала востребована для презентации современности. Так, на Всемирной выставке 1900 г. в Париже русский павильон был представлен в виде стилизованного Московского Кремля. Он был скомпонован из фрагментов древнерусских памятников Москвы и Центральной России[748]. К средневековым образам в поисках новой эстетики обращаются художники, например члены знаменитого Абрамцевского кружка (1878–1893 гг.)[749] (особенно В. М. Васнецов), Талашкинских мастерских М. К. Тенишевой (1894–1917 гг.) и т. д. Эпоха Александра III (1881–1894 гг.) вообще трактовалась современниками как время культурного «национального поворота» к российским корням[750].

Медиевализм в России находил отклик и в традиционной среде, например в старообрядчестве. В течение XVIII – первой половины XIX в. внутри старообрядческого общества формировалась особая разновидность хозяйствования, которая с особым успехом показала себя в пореформенное время и способствовала появлению своеобразного «старообрядческого капитализма»[751]. В. В. Керов проводит параллели с развитием капитализма в протестантской Европе[752]. Д. Е. Расков вполне резонно отмечает идеологически разную направленность у протестантских и старообрядческих общин[753]. Однако, несмотря на принципиальное различие, в обоих случаях имела место закрытая община с жесткой иерархией и религиозная этика поведения. В России второй половины XIX в., когда капиталистические отношения развивались весьма интенсивно, именно старообрядческая организация труда стала наиболее конкурентноспособной. Напомним, что ей противостояла российская крепостная деревня, переживавшая кризисное состояние в связи с отменой крепостного права и перестройкой всего хозяйственного уклада.

В 1905 г. российское законодательство по отношению к старообрядцам было существенно смягчено. Важно, что им разрешили устраивать церкви, а не только часовни, как в предшествующее время. Церковное строительство в старообрядческой среде приняло весьма активные формы. С этим оказался связан и расцвет старообрядческого церковного искусства, ориентированного на средневековые образцы и медиевального по своей природе.

К последней четверти XIX в. несколько старообрядческих купцов и заводчиков стали видными промышленниками России. Так, широкую известность получили династии Морозовых, Рябушинских, Солдатенковых, Щукиных и др.[754] Культурная деятельность представителей этих семейств, широко занимавшихся благотворительностью и меценатством, далеко не всегда носила медиевальный характер[755]. Из перечисленных можно назвать, пожалуй, лишь П. И. Щукина, в 1890-х гг. открывшего в Москве музей русских древностей[756].

В гораздо большей степени старообрядцы оказали влияние на развитие медиевализма в России именно как среда, в которой ценились древние иконы, книги, предметы церковной утвари. В среде старообрядцев собирались выдающиеся коллекции древнерусских рукописей. Известны имена старообрядцев-коллекционеров рукописных книг: И. Н. Царский, С. Т. Большаков, Д. В. Пискарев, Е. Е. Егоров и др. Антикварии-иконники занимались также подделками, которые подчас были трудно отличимы от стилизаций под русское Средневековье.

Широко известна деятельность книгописца-старообрядца из-под Городца Ивана Гавриловича Блинова (1872–1944)[757]. В молодости И. Г. Блинов работал как иконописец на старообрядческий рынок, общался с коллекционерами древнерусских рукописей[758]. С 1909 по 1916 г. он служил в Московской старообрядческой книгопечатне, получая также заказы от частных лиц на исполнение каллиграфических работ. В числе своих заказчиков он называет и императорский двор. Плодотворным оказалось сотрудничество с художником-графиком Д. С. Стеллецким, с которым они создали рукописную книгу «Слово о полку Игореве», в которой текст древнерусским уставом написал Блинов, а миниатюры нарисовал Стеллецкий. В 1914 г. Блинов в древнерусском стиле проиллюстрировал «Песнь о вещем Олеге» А. С. Пушкина. Таким образом, начав работать как «старинщик», изготавливавший рукописные книги в древнерусском стиле, уже в советское время И. Г. Блинов выступает как художник Новейшего времени, особенно когда изготавливал лицевые списки «Слова о полку Игореве» или иллюстрировал стихотворение Пушкина. В послереволюционное время И. Г. Блинов, поработав некоторое время директором музея в Городце, возвращается в родную деревню. Изготавливать рукописные книги в древнерусской манере он продолжал до самой кончины, не имея для этого ни коммерческого, ни административного стимула.