Мобилизованное Средневековье. Том II. Средневековая история на службе национальной и государственной идеологии в России

Подобные радикальные идеи в русском медиевализме также присутствуют, но они вытеснены на культурную периферию. Речь идет о попытках представить историю русских как историю древних ариев, сочинить некую «историю Руси до Древней Руси»[1278]. Типичным примером подобных интеллектуальных конструкций являются «Влесова (Велесова) книга» (подделка 1950-х гг., получившая популярность в 1990-е гг. благодаря публикациям А. Асова)[1279], «Славянские веды», «Славянские руны» и прочие фальсификаты, которые, впрочем, имели разную судьбу – в 1990-х гг. «Влесову книгу» даже преподавали в курсе русской литературы в некоторых школах. С подобными идеями, которые популяризируются феноменом славянского фэнтези, тесно связано движение неоязычников[1280]. Но назвать идею «арийской Руси» и ее производные важной составляющей русского медиевализма нельзя: они носят в культуре маргинальный характер и имеют ограниченную, очень специфическую аудиторию. Это не медиевализм, это идеология XX в. К тому же тема «арийства» развивается не только в России[1281].

Второй чертой современного русского медиевализма можно назвать его, если так можно выразиться, «догоняющий характер». Это проявляется в том, что в своих важнейших проявлениях он не генерирует идеи, а выступает в ответ на вызовы, брошенные кем-то извне. Он участвует в «войнах памяти» на постсоветском пространстве, но, как правило, не в качестве застрельщика, а как догоняющая, отвечающая сторона. Видимо, это связано с уже упоминавшейся второстепенной, слабой ролью русского медиевализма в формировании национальных идей по сравнению с историческими дискурсами XX в. (где как раз российская историческая политика гораздо более активна, например в отстаивании своей памяти о Великой Отечественной войне).

Приведем несколько примеров. Когда стало ясно, что концепция «Киев – мать городов русских» в современных геополитических реалиях не может звучать актуально (хотя бы в силу того, что поклонение национальным истокам в Киеве как «месте русской памяти» после распада СССР стало затруднительным), то стало необходимо найти свою, российскую древнерусскую столицу. И ее нашли, очень быстро сконструировав староладожский миф (в данном случае мы разбираем только его дискурсивную составляющую, не рассматривая вопрос о времени основания Ладоги, соотношения Ладоги и городища Любша и т. д.)[1282]. Первой столицей Руси (причем, естественно, еще древнее Киева) была объявлена Старая Ладога, куда впервые пришел и сел на княжеский престол Рюрик[1283]. Найденная при раскопках литейная форма была интерпретирована А. Н. Кирпичниковым как древнейший геральдический символ России, «герб Рюрика» – пикирующий сокол[1284]. С 2012 г. Старая Ладога стала отправной точкой туристического маршрута «Серебряное ожерелье». Проведены масштабные работы по реставрации крепости (правда, в основном относящейся к XV–XVI вв.). Раскопки посещали лидеры России В. В. Путин и Д. А. Медведев. В 2015 г. в Старой Ладоге был открыт памятник Олегу и Рюрику как основателям русской государственности и собирателям русских земель[1285].

Образ Старой Ладоги как истока России занял важное место в современной исторической политике Российской Федерации (какая страна без исходной точки?), потеснив в этой роли Киев и немного уступая второму древнейшему центру – Великому Новгороду на Волхове. Новгород стал готовиться для этой роли несколько раньше Ладоги. В 1999 г. ему было возвращено имя Великий Новгород, которое он носил в Средневековье (с конца XIV в.). В центре прошло массовое переименование улиц – на них прикрепили таблички со средневековыми названиями. В 2009 г. отмечалось 1150-летие города, хотя на территории современной застройки археологических слоев, связанных с 859 г. – условной летописной датой первого упоминания Новгорода, нет. Археология может отследить историю Новгорода с X в., на столетие позже.

Однако выход был найден еще в 1999 г., когда решением Новгородской областной Думы (Постановление № 261-ОД «О внесении изменений в городскую черту города Новгорода») в его состав было включено село Городище с памятником археологии «Рюриково городище», на котором есть слои IX в., связываемые с «варяжской крепостью» (условным князем Рюриком) и даже более ранние. Тем самым формально на территории Великого Новгорода оказалось древнее городище, вписывающееся в рамки 1150-летнего юбилея.