Мобилизованное Средневековье. Том II. Средневековая история на службе национальной и государственной идеологии в России

Обращение к средневековым идеалам и образам для построения современной нации и преодоления имперской ситуации оказалось эффективным. Сегодня образ средневековой Белоруссии, предшественницы современной Республики Беларусь, – уже не только образ, не только интеллектуальный историографический конструкт, но константа национального самосознания. Конечно, опыт «мобилизации Средневековья» для Белоруссии был не во всем положительным, прежде всего во внешней сфере. Во многом нет понимания с Литвой и Польшей по части «наследия Великого княжества Литовского». В России празднование 500-летия Оршанской победы как победы белорусов над русскими было воспринято с недоумением.

Президентом А. Г. Лукашенко 2022 г. был объявлен в Республике Беларусь годом исторической памяти. По его словам, это «хороший повод для всех нас еще раз осмыслить тысячелетний тернистый путь народа к независимости и собственной государственности»[1272]. Отсылка к тысячелетней истории указывает на новое обращение к старым идеям «origo gentis».

Современный российский медиевализм: популярность в тени актуального прошлого

Обращение на страницах книги к современному российскому медиевализму только в третью очередь, после украинского и белорусского, на первый взгляд, кажется странным. Мы аргументировали перенос восточноевропейских зарубежных медиевализмов из первого, славянского, тома во второй, российский, именно тем, что их нельзя рассматривать вне русского контекста – и к этому контексту обращаемся в последнюю, третью, очередь. Однако такая последовательность оправдана спецификой российского медиевализма, не похожего ни на украинский, ни на белорусский. Он создает для них фон, является зеркалом, в которых отражаются медиевальные стратегии молодых национальных государств; но при этом он, что типично для России, идет своим особым путем.

Первой особой чертой надо назвать сравнительно слабую связь именно русского медиевализма (не путать с медиевализмом национальных республик в составе РФ) с национализмом. Это в принципе нетипично, мы на всех предыдущих страницах доказывали, что там, где развивается национализм, востребован медиевализм. Но современный русский национализм в истории отдает предпочтение другим ориентирам – это в первую очередь последние десятилетия существования Российской империи, царствование Николая II[1273], Белое движение в Гражданскую войну[1274], история Русской православной церкви (причем опять-таки с акцентом на новомучеников XX в.). Это связано с тем, что национализм, как конфликтная идеология, должен иметь своего врага, соперника – и таковым для русской национальной идеологии выступает в первую очередь прокоммунистический исторический проект. Он себя не изжил – напротив, в последние годы все больше актуализируется, имея на руках такие символические козыри, как образ Сталина[1275], гордость победой в Великой Отечественной войне, растущую ностальгию по «советскому» в современной культуре[1276].

Русский национальный проект успехам «сталинской модернизации» противопоставляет уровень развития страны при Николае II, героям Красной армии – героев Первой мировой войны и Белого движения. Он делает акцент на том, что в Великую Отечественную войну победили прежде всего патриоты своей Родины, русские, «наши», а не коммунисты. Сторонники либеральных идей вносят в споры свою лепту, критикуя и Российскую империю, и СССР. Для этой полемики медиевализм бесполезен, его образный ряд лежит совсем в ином информационном поле. Тем более что носители и националистического, и коммунистического, и либерального дискурса в равной мере почитают князя Владимира, Александра Невского, Дмитрия Донского и т. д. Некоторые дискуссии возникают только вокруг образа Ивана Грозного, который, впрочем, атакуется скорее с позиций «западников» и «либералов», а не приверженцев коммунистической или националистической идеологии[1277]. Это совсем не злободневный высокий градус конфликта исторических памятей вокруг фигур Николая II или Сталина.

Сюжеты, связанные с использованием средневековых образов в российской исторической политике, либо являются «полем консенсуса», либо вытеснены на периферию массового исторического сознания. В обществе нет споров по поводу открытия памятников князьям – основателям городов, Петру и Февронии как русским символам любви и верности, Александру Невскому или Илье Муромцу как защитникам земли Русской. Эти образы востребованы в текущей патриотической повестке (общегосударственной или локальной), в первую очередь работая на официальную государственную идею и конвенциональную национальную культуру. В этом отличие русского медиевализма от восточноевропейского, где медиевальные концепции используются в качестве питательной среды для радикальных националистических взглядов.