Мобилизованное Средневековье. Том II. Средневековая история на службе национальной и государственной идеологии в России

Следует отметить, что в пьесе Екатерины II опускаются свидетельства о вечевом правлении в древнем Новгороде, которое было символом новгородской вольницы и противопоставлялось монархическому принципу правления. Этой пьесой, вероятнее всего, императрица хотела доказать исконность монархии в России.

За этим сочинением императрицы последовала пьеса «Начальное управление Олега: подражание Шакеспиру без сохранения феатральных обыкновенных правил» (1787 г.). Третья пьеса – «Игорь. Историческое представление без обыкновенный феатральных правил» – осталась не завершенной. Эти произведения являлись прямым подражанием хроникам Шекспира, однако написаны они были прозой и представляли собой инсценировку летописных преданий.

Начинания, предпринятые в драматургии Екатериной II, не получили распространения и не нашли поддержки у русских авторов. Несмотря на это, тема Вадима Новгородского начала привлекать к себе внимание драматургов. Этот сюжет лег в основу трагедии Я. Б. Княжнина «Вадим Новгородский» (1789 г.), в которой обосновывалось понимание политической свободы как специфической манеры публичного поведения и отсутствия потенциального произвола, проводилась апология тираноборчества и героического самоубийства[469]. Сочинение Княжнина было запрещено, отпечатанные экземпляры уничтожены по решению Сената; но трагедия в XIX в. ходила в рукописях, ее читали декабристы, для которых «вольный Новгород» стал идеалом политического строя и воплощением надежды, что в России возможна вольность, раз она уже была в ее средневековой истории.

П. А. Плавильщиков в 1790-х гг. написал трагедию «Рюрик», которая была представлена на сцене под измененным названием «Всеслав». Сюжет пьесы был сходен с сюжетом трагедии Княжнина, однако она носила подчеркнуто полемический характер. Пафос трагедии был направлен на обличение властолюбия вельмож, которое, по мысли автора, являлось угрозой общественному спокойствию. Для Вадима все окружающие, включая его дочь, – лишь орудия для достижения власти:

О властолюбие! Души моей ты бог!
Я гласу твоему единому внимаю
И для тебя на все злодействия дерзаю;
Не ставлю ничего священным в естестве,
Чтобы взойти на трон во славе, в торжестве[470]

.

Трагедия была написана автором в самый разгар революционных событий во Франции, что не могло не оказать воздействия на автора. В пьесе приводится апологетика монархической формы правления, что свидетельствует о той настороженности, с которой некоторые представители третьего сословия начали относиться к оппозиционным настроениям. Рюрик предстает идеальным правителем, задача которого – сохранение покоя страны.

Окончательно образ Рюрика как идеального основателя русской монархии формируется в произведении М. М. Хераскова[471] «Царь, или спасенный Новгород», имеющем стихотворное посвящение императору Павлу I.

Рюрику является Россия, которая открывает ему славное будущее его государства:

…Стой, Рюрик! – так она рекла.
Ты Князь полночный. Я – Россия.
Тебя утешить я пришла.
Правленья твоего начало
При добрых знаках возсияло,
Как будто утрення заря.
Весь север ныне освещает,
Щастливы веки обещает,
И я вознагражу царя…

Рюрику предстает Владимир Креститель, принесший на Русь «светильник истины», но разделивший «из отческой любви» Россию между своими детьми. Звучит пророчество, что в будущем междоусобные брани не утихнут, а «постыдныя приности дани Отечество Ордам Златым». Однако Россия увещевает Рюрика не ужасаться, так как от него произойдут великие потомки:

…Россиян не погаснет слава,
Там светит правда Ярослава,
Написанна его рукой.
Там невский Александр сияет;
Как прах Ордынцев разсевает
Мамая победив Донской…
…Рукою Вышняго венчанны,
Явились Грозны Иоанны,
Отечества оковы рвут…

Россия показывает Рюрику ряд правителей вплоть до Павла. Херасков говорит о непрерывности единоличной сильной власти, без которой русское государство не может существовать.