Мобилизованное Средневековье. Том II. Средневековая история на службе национальной и государственной идеологии в России

Привнесенный в политическую культуру медиевализм, обращение к традициям Средневековья оказалось полезным для русской монархии (как ее понимал Павел), но подчеркнем, что это были европейский медиевализм и европейское Средневековье. В 1798 г. во время правления Павла I состоялось перенесение десной руки пророка Иоанна Предтечи, Филермской иконы Богородицы и части Креста Господня из Мальты в Гатчину. Данное событие было канонизировано Святейшим Синодом, и установлено церковное почитание. В 1800 г. составлена церковная служба.

И все же это был еще интерес не к Средневековью как таковому, а скорее к его культурным рецепциям. Из русских монархов XIX в. наиболее явные склонности к медиевализму проявляли Александр I и Николай I. В 1803 г. Н. М. Карамзина назначают историографом с заданием написать историю Российского государства. В 1806 г. открыт первый национальный музей – Оружейная палата, в котором представлены памятники древнерусского декоративно-прикладного искусства. Здесь следует обратить внимание на фигуру его первого директора П. С. Валуева, который был, если можно так выразиться, профессиональным придворным и, после кратковременной отставки в конце царствования Павла I, при новом императоре оказался поставленным во главе Кремлевской экспедиции (ее главная задача – строительство Кремлевского дворца как императорской резиденции). Конфликт с Францией привел к усилению патриотических настроений при дворе. Валуев же, руководивший строительными работами в Московском Кремле, вследствие чего был уничтожен ряд средневековых памятников, откликнулся на эти настроения, придав Оружейной палате новый статус, а заодно разрушив ее прежнее здание и возведя новое. При нем были предприняты первые попытки средневековой стилизации при перестройке Никольской башни Московского Кремля (архитектор Л. Руска). Средневековый стиль в архитектуре воспринимался тогда как вариант западноевропейской готики.

В искусстве александровского царствования были еще сильны классицистические традиции. Так, в объявленном в 1814 г. конкурсе на проект обетного храма в честь победы в Отечественной войне предпочтение жюри было отдано не известному уже зодчему А. Н. Воронихину, в проекте которого были явно различимы древнерусские реминисценции, а молодому архитектору К. Витбергу, представившему проект в стиле классицизма.

Невзгоды 1812 г. сразу вызвали в обществе потребность обращения к исторической памяти. Правда, на первом плане были образы Смуты (предводители народного ополчения Минин и Пожарский) и борьба против монголо-татарского ига. Всеобщей гордостью стало то, что в воинах «издревле течет громкая победами кровь славян»[496]. Особую символическую роль приобрела Москва как древняя русская столица. Псковское купечество поднесло генералу Витгенштейну икону псковского князя Всеволода-Гавриила. По инициативе Витгенштейна Александр I издал манифест: икону с честью принять и вспомнить о мече псковского князя Всеволода-Гавриила, на котором было написано: «Чести своей никому не отдам». Таким образом, медиевальные образы начали привлекаться, но на государственном уровне это происходило скорее в общем плане. Конкретика проявлялась на местах, где лучше знали культы местных героев и святых[497].

Власть понимала, что нужны наиболее узнаваемые, конвенциональные идеологические символы. В июле 1812 г. Александр I приезжал в Москву и встречался с народом. Р. Уортман отмечает, что царя встречали без особого восторга, боялись наборов в армию. Дворянство роптало. Но позже на страницах воспоминаний и публицистики был создан патриотический миф о национальном самопожертвовании и единстве, и вот в нем появляются медиевальные образы. Сергей Глинка, опубликовав в 1814 г. воспоминания о визите Александра I в Москву в 1812 г. в журнале «Русский вестник», разместил на обложке портреты Дмитрия Донского и Алексея Михайловича (первый случай такого использования образа Дмитрия Донского), а само царское посещение столицы сравнил ни много ни мало… с избранием на царство Михаила Романова в 1613 г.[498]

После войны 1812 г. медиевальная символика проникает в высшие церемониалы. С 1822 г. в Петербурге каждый год происходил крестный ход из Казанского собора в Александро-Невскую лавру кавалеров ордена Александра Невского[499]. По прибытии в Лавру они проходили в собор к мощам. Митрополит служил литургию. Затем происходил торжественный обед в Таврическом дворце. К вечеру весь город был иллюминирован[500].