Мобилизованное Средневековье. Том II. Средневековая история на службе национальной и государственной идеологии в России

28 марта 1836 г. выходит высочайшее постановление № 1002 о подготовке к изданию «Древностей Российского государства»[510]. К 1842 г. подготовили более 1000 рисунков. С одной стороны, замысел вырос из идеи создать учебное пособие для студентов Академии художеств. С другой – в концептуальном плане это было явное подражание изданиям по античной и западноевропейской истории, доказывающее, что у России также была великая и славная история, оставившая прекрасные древние артефакты, ничуть не хуже античных. Проект утверждал канон национальных древностей. По словам Оленина: «Цель сего сочинения состоит в том, чтобы старинные наши русские нравы, обычаи, обряды, одежды духовные, военные, светские и простонародные, а также жилища и здания, степень познаний и просвещения, промышленности, искусства, ремесла и разные предметы в общежитии сделались известными»[511].

В 1843 г. проект по изданию древностей возглавил граф А. С. Строганов. Он заявил, что «подобное издание, как “Древности Российского государства” – изображение и описание отечественных памятников должно быть во главе библиотек всех высших учебных заведений России»; поэтому надо издавать погодно, тонкими тетрадями по 30 коп. серебром стоимостью, и учебные заведения смогут их покупать[512].

В 1849–1853 гг. многотомное издание было опубликовано и, по словам В. В. Стасова, «составило эпоху в русском историческом самосознании»[513]. При этом образ русской древности получился столь ярким, что на его основе пытались пересматривать историю. Приложением к «Древностям российского государства» вышли «Рязанские древности» А. В. Селиванова, в которых было помещено иконописное изображение Олега, князя Рязанского. О нем писали так: «Г<осподин> Селиванов находит в лице В<еликого> К<нязя> особый характер в его осанке и под схимой, величие сана, и увлекаясь мыслью, что это портрет Олега, усиливается поколебать историческое предание, называющее князя хитрым коварным злодеем и даже изменником. Но при внимательном осмотре образа оказывается, что он весь переписан, не сохранил следов древнего письма и в этом виде должен быть отнесен к XVII веку»[514].

Первый том (отделение) «Древностей Российского государства» был посвящен иконам, крестам, храмовой утвари и святительским облачениям; второй – царским реликвиям, одежде и утвари; третий – древнерусскому оружию и доспеху; четвертый – древним великокняжеским, боярским и народным одеждам; пятый – древней столовой и домашней утвари (в основном XVII в.); шестой – памятникам древнерусского зодчества (в их число вошли памятники Москвы, Твери, Суздаля, Новгорода, Александрова).

Это была настоящая презентация Древней и Московской Руси перед обществом, причем не только российским: в 1853 г. было приказано сделать 100 экземпляров с французскими подписями, чтобы раздавать высокопоставленным иностранным гостям[515]. Правда, с реализацией издания было не все гладко. М. П. Погодин в записке от 26 октября 1856 г. писал, что издание «Древностей…» лежит в кладовой без движения. Продажа «идет исподволь, как вообще продажа всех дорогих изданий». Погодин просил его разослать по иностранным посольствам. Издание также рассылалось по окраинам империи, например в Вильно, «что привлекало бы к изучению русских древностей местное население… исключительно знакомое с древностями Польши»[516].

Попытки каталогизации и обнародования памятников истории и древнерусского искусства предпринимались и в других изданиях. Стоит упомянуть каталог древнерусских крепостей А. Глаголева[517], описание древних памятников Москвы И. М. Снегирева[518], проект А. А. Мартынова и И. М. Снегирева по изданию рисунков русских древностей[519], издание по истории архитектуры Ф. Ф. Рихтера[520] и др. Были проекты и в области декоративно-прикладного искусства: в 1844 г. планировали разместить на фарфоровых тарелках десять рисунков Ф. Г. Солнцева, имеющих отношение к эпохе от древности до XVII в.: изображение одежды варягов или норманнов, костюмов русских бояр, вооружения времен Дмитрия Донского и т. д.[521]

Все эти медиевальные акции накапливались, начинали все больше влиять на общественную мысль, в сочетании с романтическим национализмом в культуре и мировоззрении давали свой эффект. Средневековое прошлое стало атрибутом презентации «русского духа», знание его и уважение к нему – признаком цивилизованности и учености. Медиевальная символика распространяется в политическом дискурсе. Здесь она востребована для легитимации существующего режима и для древнего спора о старом и новом, о путях развития России, который в XIX в. обретает новое звучание.

Медиевализм славянофилов и западников: апелляция к Средневековью в спорах о будущем России