Читаем Модерн: Климт, Гауди, Муха полностью

Замысел храма был впечатляющим – он должен был быть выше собора Святого Петра в Риме и больше собора Сан-Марко в Венеции. Однако Гауди определенным образом ограничил высоту постройки, не желая, чтобы его творение превосходило по масштабу творение Бога – гору Монжуик, находящуюся неподалеку. Храм имеет в плане традиционную форму латинского креста с пятью продольными нефами и тремя нефами в трансепте. Масштабная апсида состоит из семи капелл и галереи, идущей вокруг пресвитерской. Гауди отказался от выбранного предыдущим мастером неоготического стиля и заново продумал оформление экстерьера и интерьера храма. По его замыслу, храм должен был иметь восемнадцать башен. Самая высокая башня, находящаяся над трансептом, олицетворяет Христа, четыре башни вокруг нее – евангелистов. Согласно проекту, ночью башню Христа будут освещать размещенные на колокольнях прожекторы, а луч, идущий из вершины самой башни, будет символизировать собой слова Иисуса: «Я свет миру».


Антонио Гауди. Школа при храме Саграда Фамилиа

При храме в 1909–1910 годах по проекту Гауди были возведены временные здания школы, имеющие оригинальную извилистую форму кровли и перегородок, что предполагало возможность свободной планировки внутреннего пространства.


Башня – колокольня, которая возвысится над апсидой, будет посвящена Деве Марии. Еще двенадцать башен, по четыре над каждым из трех фасадов, будут олицетворять собой апостолов. При жизни Гауди была полностью возведена лишь одна из них – башня Святого Варнавы. «Это копье соединило небо с землей», – воскликнул, по свидетельствам современников, архитектор при виде законченного шпиля. При мастере возводился один из трех запланированных фасадов – фасад Рождества. Он имеет три портала, символизирующие христианские добродетели – Надежду, Веру и Милосердие, и богато украшенные скульптурными группами, рассказывающими о событиях, предшествующих рождению Христа, о его детстве и юности. Известно, что для представленных здесь фигур позировали жители Барселоны. В архитектуре фасада царит буйство самых разнообразных природных форм, имеющих особое символическое значение. Так черепахи, на которых опираются спиралевидные колонны, это Святой Иосиф и Дева Мария – столпы святого семейства. Центральный вход разделен на две части импостом в виде ствола пальмы, что олицетворяет генеалогическое древо Христа, обвитое лентой с именами его предков. Цветущие миндальные деревья – аллегория рождения Нового Завета на сухом стволе Завета Ветхого, пеликан – традиционный символ милосердия, а кипарис с сидящими на нем голубями – символ церкви и ее паствы. Всего же здесь более ста скульптурных изображений растений и животных. Фасад построен из однотонного песчаника, но мастер представлял его себе полихромным. Его идея была воплощена в жизнь лишь отчасти – так кипарисовое дерево облицовано керамикой, а вершины башен-колоколен стеклянной мозаикой из Мурано.



Антонио Гауди. Саграда Фамилиа. Интерьер


«…Исчезнут углы, и материя щедро предстанет в своих астральных округлостях: солнце проникнет сюда со всех сторон и возникнет образ рая… так, мой дворец станет светлее света».

Антонио Гауди о храме Саграда Фамилиа


«Вся архитектура создается при помощи двух линеек и одного шнура».

Антонио Гауди


Антонио Гауди. Колледж сестер ордена Святой Терезы. 1888–1889. Барселона

Чтобы немного увеличить площадь, к зданию был пристроен эркер-мирадор, в нижней части которого расположен портал центрального входа. Портал закрыт воротами из кованого железа, в орнаменте которых прослеживается символика религиозного ордена.


Антонио Гауди. Епископский дворец. 1887–1893. Асторга


«Особенная заслуга Гауди заключается в том, что он сумел извлечь из природного окружения и ввести в мир архитектуры ряд форм, мимо которых проходили поколения зодчих. Гауди обратил особое внимание на гиперболические параболоиды и их сечения, гиперболоиды и геликоиды».

Хуан Бассегода Нонель

Перейти на страницу:

Все книги серии Галерея мировой живописи

Похожие книги

Обри Бердслей
Обри Бердслей

Обри Бердслей – один из самых известных в мире художников-графиков, поэт и музыкант. В каждой из этих своих индивидуальных сущностей он был необычайно одарен, а в первой оказался уникален. Это стало ясно уже тогда, когда Бердслей создал свои первые работы, благодаря которым молодой художник стал одним из основателей стиля модерн и первым, кто с высочайшими творческими стандартами подошел к оформлению периодических печатных изданий, афиш и плакатов. Он был эстетом в творчестве и в жизни. Все три пары эстетических категорий – прекрасное и безобразное, возвышенное и низменное, трагическое и комическое – нашли отражение в том, как Бердслей рисовал, и в том, как он жил. Во всем интуитивно элегантный, он принес в декоративное искусство новую энергию и предложил зрителям заглянуть в запретный мир еще трех «э» – эстетики, эклектики и эротики.

Мэттью Стерджис

Мировая художественная культура
Сезанн. Жизнь
Сезанн. Жизнь

Одна из ключевых фигур искусства XX века, Поль Сезанн уже при жизни превратился в легенду. Его биография обросла мифами, а творчество – спекуляциями психоаналитиков. Алекс Данчев с профессионализмом реставратора удаляет многочисленные наслоения, открывая подлинного человека и творца – тонкого, умного, образованного, глубоко укорененного в классической традиции и сумевшего ее переосмыслить. Бескомпромиссность и абсолютное бескорыстие сделали Сезанна образцом для подражания, вдохновителем многих поколений художников. На страницах книги автор предоставляет слово самому художнику и людям из его окружения – друзьям и врагам, наставникам и последователям, – а также столпам современной культуры, избравшим Поля Сезанна эталоном, мессией, талисманом. Матисс, Гоген, Пикассо, Рильке, Беккет и Хайдеггер раскрывают секрет гипнотического влияния, которое Сезанн оказал на искусство XX века, раз и навсегда изменив наше видение мира.

Алекс Данчев

Мировая художественная культура
Миф. Греческие мифы в пересказе
Миф. Греческие мифы в пересказе

Кто-то спросит, дескать, зачем нам очередное переложение греческих мифов и сказаний? Во-первых, старые истории живут в пересказах, то есть не каменеют и не превращаются в догму. Во-вторых, греческая мифология богата на материал, который вплоть до второй половины ХХ века даже у воспевателей античности — художников, скульпторов, поэтов — порой вызывал девичью стыдливость. Сейчас наконец пришло время по-взрослому, с интересом и здорóво воспринимать мифы древних греков — без купюр и отведенных в сторону глаз. И кому, как не Стивену Фраю, сделать это? В-третьих, Фрай вовсе не пытается толковать пересказываемые им истории. И не потому, что у него нет мнения о них, — он просто честно пересказывает, а копаться в смыслах предоставляет антропологам и философам. В-четвертых, да, все эти сюжеты можно найти в сотнях книг, посвященных Древней Греции. Но Фрай заново составляет из них букет, его книга — это своего рода икебана. На цветы, ветки, палки и вазы можно глядеть в цветочном магазине по отдельности, но человечество по-прежнему составляет и покупает букеты. Читать эту книгу, помимо очевидной развлекательной и отдыхательной ценности, стоит и ради того, чтобы стряхнуть пыль с детских воспоминаний о Куне и его «Легендах и мифах Древней Греции», привести в порядок фамильные древа богов и героев, наверняка давно перепутавшиеся у вас в голове, а также вспомнить мифогенную географию Греции: где что находилось, кто куда бегал и где прятался. Книга Фрая — это прекрасный способ попасть в Древнюю Грецию, а заодно и как следует повеселиться: стиль Фрая — неизменная гарантия настоящего читательского приключения.

Стивен Фрай

Мировая художественная культура / Проза / Проза прочее