Модернисты и бунтари. Бэкон, Фрейд, Хокни и Лондонская школа

Однако не совсем ясно, почему из бесчисленных укромных мест Бэкон выбрал именно Сент-Айвс. Хотел ли он вступить в контакт с презренными абстракционистами? Если и так, он это отрицал. «Я и представить себе не мог, что вы здесь, мой дорогой!» – это почти наверняка прозвучало как издевка. В 1959 году Бэкон как художник переживал переходный период. Его работы начала 1950-х годов великолепны, но почти монохромны. К концу десятилетия он стал искать что-то новое и в 1957 году создал серию картин по мотивам утраченного автопортрета Ван Гога Художник на дороге в Тараскон (1888, уничтожен). Очевидно, основой для нее послужил опыт пребывания под безжалостным марокканским солнцем. Бэкон признался критику Ангусу Стюарту, что ему не нравятся его картины по мотивам Ван Гога. Возможно, он намеревался несколько изменить свою творческую манеру, и абстрактное искусство могло предложить некоторые подсказки. В то время Херон и абстрактное искусство были на подъеме, тогда как Бэкон мог испытывать опасения, что сбился с пути. По словам ирландского живописца Луи ле Брокки, увидев Херона в одной из лондонских галерей, Бэкон объявил: «Смотрите-ка! А вот и князь художников! Он просто ненавидит меня»[202]. Презрение Бэкона было, несомненно, искренним, но они поддерживали достаточно теплые отношения – Херон пригласил Бэкона и Рона на рождественский ужин к себе, в Орлиное гнездо, на утесах над морем в деревне Зеннор. Херон, прекрасно умевший передразнивать людей, уморительно показывал, как Бэкон вызвался поджечь пудинг. Пошатываясь, он с трудом поднялся, выплеснул на него почти весь бренди из бутылки и зловеще произнес: «Я прекрасно умею поджигать».

Бэкон включился в светскую жизнь Сент-Айвса со своей обычной дружелюбной воинственностью. Он пил, как и другие художники, в гостинице Sloop. Уильям Редгрейв, местный художник, подслушал его перебранку с печально известным пьяницей и ворчуном Роджером Хилтоном, который заметил: «Ты – единственный художник-неабстракционист, достойный внимания, хотя, конечно, ты не художник и ничего не смыслишь в живописи». «Согласен, – ответил Бэкон, – мои работы никуда не годятся. Давай заключим союз. Ты научишь меня рисовать, а я поделюсь с тобой талантом»[203].

Мысль о том, что в Сент-Айвсе Бэкон мог чему-то научиться у Херона и других художников, выглядит не такой уж странной, как может показаться. Он разочаровался в Ротко и Поллоке, потому что ожидал большего. Некоторые художники, вызывавшие у него восхищение, были также идолами Херона, к примеру Пьер Боннар. Однажды солнечным днем художник и критик Джайлс Оти сидел с Бэконом в Сент-Айвсе, пил виски и беседовал – главным образом о Боннаре, – пока в их общение не вторглась другая сторона жизни Бэкона: «Наша дискуссия была прервана возвращением Рона, который потрогал свой ремень и спросил: «Ну что, ты уже созрел для порки, Фрэнсис?"»[204]

Бэкон, в отличие от своего друга Люсьена Фрейда, предпочитал насыщенные цвета. Он хвалил богатую палитру Мэтью Смита. С этого момента Бэкон, как и Херон, начал рисовать цветовые поля, но цветовые поля, населенные человеческими фигурами. Он снял для работы просторный дом в позднем викторианском стиле – № 3 Porthmeor Studios – почти по соседству с Хероном, который занимал прежнее рабочее место Бена Николсона в доме № 5. Трудно представить себе что-нибудь более далекое от его тесной лондонской мастерской площадью всего 13 на 13 футов. В Сент-Айвсе Бэкон спускался в мастерскую, чтобы работать над картинами, абсолютно непохожими на те, которые он писал несколько лет назад, и не исключено, что тут не обошлось без влияния его соседа Херона. Мартин Харрисон, специалист по творчеству Бэкона, указывает, что в наброске, сделанном примерно в 1959 году, лежащая фигура распластана перед тремя абстрактными горизонтальными зонами, очень похожими на картины с горизонтальными полосами, которые Херон писал, находясь всего через две двери от него[205].

Если Бэкон и научился чему-то у своих соседей в Корнуолле, то они, по-видимому, невысоко оценили его попытки. По слухам, один из них использовал неоконченные картины Бэкона, оставшиеся после его отъезда в Лондон, в качестве подложки для собственных работ, другой употребил некоторые картины, написанные на оргалите, для починки курятника.