Модернизация с того берега. Американские интеллектуалы и романтика российского развития

Возможно, эта широкая сеть знакомств отвлекла Хоппера от серьезной научной работы. Так или иначе, его главная книга основана не на его исследованиях, проведенных в Москве, а на серии лекций, прочитанных в 1930 году. В этой книге, наряду со статьями в «Foreign Affairs» (под редакцией Армстронга после смерти Кулиджа в 1928 году), подчеркивались проблемы индустриализации среди «отсталых народов», таких как русские. Если Кулидж утверждал, что Петр Великий заменил столетия «азиатского деспотизма» современным государством, то Хоппер писал, что большевики приносили европейскую современность в отсталую Азию. Но в то время как Кулидж утверждал, что Петр «европеизировал» небольшую прослойку элиты, Хоппер отметил усилия большевиков по распространению европейских обычаев на все население Советского Союза.

Хотя категория Азии на первый взгляд подразумевала фиксированные расовые понятия, Хоппер использовал гораздо менее жесткое понимание географии, в которой классификации относились к развитию, а не только к территории. Кулидж использовал Азию для обозначения политической системы; его студент – для экономической. Советская Россия, по мнению Хоппера, представляла собой «промежуточную станцию между передовым Западом и отсталым Востоком», хотя она двигалась, в результате своего рода континентального сдвига, в западном направлении. Россия, расположенная между промышленными странами Запада и отсталыми странами и колониями Востока, особенно хорошо подходила для того, чтобы привнести индустриализм в отсталые народы. Благодаря советской индустриализации, продолжал Хоппер, «старый Восток становится новым Западом». Страны, некогда бывшие частью Азии, могли стать Западом путем индустриализации.

И это касалось не только стран, но и отдельных людей. Для Хоппера трансформация отсталой Азии виделась как экономической, так и социальной. Он предложил свой вариант взгляда Каунтса, что психологическая революция в России будет сопровождать экономическую, но он придал этому географический характер. Хоппер писал, что русские плохо приспособлены к промышленной жизни из-за своего восточного расположения. Таким образом, сделать Россию западной и современной было равносильно изменению «духа народов Востока». Хоппер не видел парадокса в своих взглядах. Как и Хантингтон, он приписывал национальный характер климату и топографии – и все же он ожидал, что характер изменится посредством экономических обстоятельств.

Распространение индустриализации сопровождалось своими опасностями для Соединенных Штатов. Как и Брайс Гувер, Хоппер одновременно предсказывал и опасался роста советской экономической мощи, видя в этом угрозу американским политическим и экономическим интересам в Азии. Тем не менее он смело предсказал, что советская индустриализация увенчается успехом, в конечном счете превратив Азию в поле битвы между экономическими системами[382].

Мысль о слиянии географических понятий и экономического развития, которую выдвинул Хоппер, еще дальше развил Ханс Кон. Кон, чешский беженец, прибыл в Соединенные Штаты в 1933 году после бурной юности, которую он провел на службе в Чешском легионе в Сибири во время Гражданской войны в России. Прежде чем в 1944 году выпустить свою классическую работу о национализме, Кон много писал как о происходящем в Азии, так и о Советском Союзе. Его исследования в середине 1930-х годов были сосредоточены на том, что он называл «европеизацией Востока». Хотя он признал, что у этого выражения были критики, Кон настаивал на ее полезности для описания прихода рациональности, индивидуализма и индустриализма в ранее отсталые страны. В другом месте он отмечал трансформацию азиатских культур в чисто западном русле, называя этот процесс «духовной победой динамичной цивилизации Запада над статичной цивилизацией Востока». Он цитировал марксистский нарратив, согласно которому буржуазия распространяет индустриализацию по всему миру, уничтожая или объединяя традиционные общества по всему миру[383]. В отличие от Маркса, Кон выразил эту трансформацию, используя предположительно географические категории. Так, он предварял свой первый полноценный анализ СССР собственным определением терминологии: «“Восток” и “Запад” здесь рассматриваются не как расовые или географические различия <…> а как отдельные этапы исторического, социального и культурного развития» [Kohn 1933: 3–4, 6].