Модернизация с того берега. Американские интеллектуалы и романтика российского развития

После нескольких лет работы внештатным репортером в Соединенных Штатах Хиндус ухватился за возможность посетить Большое Быково и написать об изменениях, произошедших с тех пор, как он уехал из этого поселка в 1905 году. Получившаяся в результате книга «Разбитая земля» (1926) послужила образцом для его будущих работ. Несмотря на то что он много и часто писал для периодических изданий, лучшая работа Хиндуса имела вид трехсотстраничных путевых заметок, в которых было уделено мало внимания статистике, но было множество историй. В серии зарисовок Хиндус изображал простых русских в житейских сценах: свадьба, попойка с городскими стариками, похороны и множество разговоров за чаем или водкой с обычными людьми на вокзалах, в такси и в других обыденных местах.

Подобно тому как изображенные им русские крестьяне возделывали свою землю с помощью скудных орудий и старинных методов, сам Хиндус культивировал образ деревенской невинности. Он беспрестанно говорил о достоинствах сельской жизни. Его многочисленные сочинения касались в основном крестьянских тем. Луис Фишер романтически описал Хиндуса как простого человека, который скорее чувствует себя как дома с сельскими жителями, чем с городскими интеллектуалами. Фишер вспоминал, что после нескольких дней в Москве Хиндус «перекидывал обувь через плечо, как русский крестьянин, <…> и шел по сельской местности». И этому образу почти не мешали дом Хиндуса в нью-йоркском Верхнем Вест-Сайде и его частое пребывание в московском «Гранд-отеле» [Fischer 1931: 587; Fischer 1940: 158–159][412]. Но хотя его взгляды и отличались от взглядов Дюранти, Чемберлина и Фишера, которые смотрели на русское крестьянство со смесью подозрительности и снисходительности, Хиндус тем не менее высоко оценил большевиков по той же причине: за их желание преобразовать сельскую местность.

Хиндус сосредоточился на «жалких» экономических условиях крестьян, низком уровне образования и особенно на плохих технологиях, которые держали сельских жителей в «темноте». Деревянные плуги уходили всего на четыре–пять дюймов в глубину, сетовал Хиндус, что оставляло сельское хозяйство в России на милость сурового климата. Крестьянин, по мнению Хиндуса, был трудолюбивым, умным («невежество не подразумевает глупости, как и обучение в колледже не подразумевает ум») и в конечном счете «достойным сострадания человеком» [Hindus 1920: XI, 4, 89, 84; Hindus 1926a: 14]. Труды Хиндуса были сосредоточены на «болезненно живописных» сценах русской деревни: краткие зарисовки описывали изрядное количество человеческих слабостей, от нечестности до суеверий [Hindus 1920: 65, 273, 277; Hindus 1926a: 284–285, 89][413].

Многое изменилось с тех пор, как в 1905 году Хиндус уехал из Белоруссии. Большевики начали социальную трансформацию крестьян, что было необходимой и действительно благородной задачей. Крестьяне уже стали излагать свои мысли яснее, чем при царизме, раскрывая «другие далеко идущие изменения в крестьянской психологии» и даже обеспечивая новое чувство «личного достоинства» [Hindus 1926a: 278–279, 284]. Желание Хиндуса искоренить нищету на своей родине привело к тому, что он стал поддерживать широкие и все более насильственные действия большевиков по преобразованию советской сельской местности. По мере того как темпы этой трансформации в конце 1920-х годов ускорялись, Хиндус и его коллеги-журналисты продолжали и даже усиливали свою поддержку советской политики. И они сделали это во имя журналистской объективности.