Модернизация с того берега. Американские интеллектуалы и романтика российского развития

Не всех убедила логика Кеннана. Уолтер Липпман особенно эффективно выступил против статьи «X» в нью-йоркской газете «New York Herald-Tribune». Иронично, но его главным обвинением было то, что Кеннан игнорировал русский национальный характер[577]. Липпман не уловил двойственных взглядов Кеннана на советскую идеологию. Он обвинил того в ошибочной политике, основанной на неверном понимании СССР: «Г-н Х забыл даже упомянуть тот факт, что Советский Союз является преемником Российской империи и что Сталин является наследником не только Маркса и Ленина, но и Петра Великого и царей». Если видеть в советских людях русских, а не коммунистов, утверждал Липпман, это объяснит экспансию Советов на запад лучше, чем какие-либо идеологические факторы. Идеология имела для него меньшее значение, чем долгосрочные интересы России и их особенности. Кеннан, недавно назначенный на ответственный пост в Госдепартаменте, не смог публично ответить на комментарий Липпмана. Но некую реакцию на эту статью можно увидеть в речи Кеннана в Национальном военном колледже той осенью. Кеннан утверждал, что Липпман пропустил в статье ссылки на русские национальные традиции. Но в то же время он упрекнул Липпмана в том, что тот попал в «ловушку отождествления советской политики с русской национальной традицией. Советская политика использует эту традицию для своих целей». Это опровержение наводит на мысль, что Кеннан изменил свое мнение. Во время своей болезни в Москве, лежа в кровати, он писал «Длинную телеграмму», где назвал идеологию «фиговым листом», прикрывающим национальные традиции русских. Другими словами, советские лидеры поддерживали коммунизм, чтобы скрыть национальные цели. Но всего семнадцать месяцев спустя, находясь в центре бурных дебатов в Вашингтоне по поводу СССР, Кеннан перевернул свой аргумент: советские лидеры использовали национальные традиции для достижения своих идеологических целей[578].

Статья «X» выдержала яростную критику Липпмана и оказала мощную поддержку тем, кто выступал за более активную международную роль Соединенных Штатов. Кеннан быстро выразил сожаление, что использовавшие его статью сторонники гонки вооружений неправильно его поняли, что многие историки воспринимают как неискреннюю его попытку дистанцироваться от геополитической ситуации, о которой он пожалел [Kennan 1967, 1: 367][579]. Учитывая, как статья «X» расходилась с его собственными идеями, возможно, Кеннан в этом случае недостаточно протестовал. Как в публичных, так и в научных выступлениях на протяжении 1950-х годов он подчеркивал преемственность между царской и советской внешней политикой – во многом так же, как и в большинстве своих работ, за исключением статьи «X» [Kennan 1961; Kennan 1962: 392–394]. Например, выступая в 1950 году перед собравшимися студентами и преподавателями нового Русского института Колумбийского университета, Кеннан с напускным мелодраматизмом выдвинул тезис, что «коммунисты – это люди». Под этим он подразумевал, что коммунисты в Советском Союзе формировались теми же силами, что и все остальные. Список этих сил по Кеннану мало изменился по сравнению с факторами, которые он изучал в 1920-х годах: климат, топография и традиции. В случае с Россией, сказал он колумбийской группе, эти «реалии» совместно создали «почти утомительную регулярность триумфов насилия над умеренностью в России». Сталинизм был просто еще одной главой в той длинной истории деспотизма и разрушения, которую представляет собой история России [Kennan 1960: 5–6].

Ранний период холодной войны сыграл жестокую шутку с понятиями и номенклатурой, предложенными Кеннаном и Липпманом. Кеннан отказался от видения советской внешней политики и американской реакции (сдерживания), которое он сделал известным в своей статье «X». И Липпман, чьи ответы на статью «X» ввели в широкое употребление термин «холодная война», увидел, что его критика идеологической направленности взглядов Кеннана осталась без внимания. Общая точка соприкосновения между двумя мыслителями – то, что Советский Союз был в большей степени русским, чем коммунистическим, – все меньше и меньше котировалась в мире, становящемся все более и более идеологизированным. В статье «X» предлагался идеологический взгляд на нарастающий мировой конфликт: Соединенные Штаты и Советский Союз представляли собой системы верований. И все же и Кеннан, и Липпман понимали американо-советский антагонизм как коренящийся в неизменных факторах культуры и интересов, а не в эфемерных убеждениях, поддерживаемых меняющимися правительствами. Почти случайно Кеннан и Липпман предложили новый язык для одной из центральных парадигм внешней политики Соединенных Штатов: представление о том, что холодная война была идеологическим конфликтом.