Моё пост-имаго

– Да уж, – проворчал Бэнкс. – Этот треклятый доктор и его мерзкий щенок вечно все усложняют. Что было дальше?

– Они распрощались и разошлись – каждый в свой конец переулка. Я уж было решил вам доложить обо всем поскорее, но испугался, что сведения будут недостаточно достоверными.

– Хе-х! – прищурился Хоппер. – Признайся, Шнырр, ты просто решил поглубже сунуть свои грязные ручонки в наши карманы.

Шнырр Шнорринг, разумеется, работал не просто так. С каждой удачной наводки он получал небольшую выплату – это, как он говорил, «позволяло ему держаться на плаву», на что констебли постоянно шутили, что Шнырр и без того чувствует себя как старый башмак в канаве и прекрасно умеет держаться на ее поверхности.

Доносчик не стал спорить и продолжил рассказ. После подслушанного в переулке разговора первым же делом он отправился в ГНОПМ, решив вызнать как можно больше про этого Келпи. Он поговорил с управляющим и выяснил, что там действительно есть некий Келпи и что он – заместитель главы кафедры, которая занимается бабочками. При этих словах оба констебля переглянулись и даже на мгновение приподнялись на своих стульях.

– Бабочками занимается, ну надо же.

– Бабочками, дери их.

Также Шнырр Шнорринг сообщил, что прямой начальник этого Келпи несколько дней назад умер от сердечного удара или еще от чего-то в том же духе, а этот расчетливый Келпи – это же очевидно! – захотел занять его место и порешил профессора в поезде, чтобы тот конкуренцию на должность не составлял. То есть вот он, мол, и мотивчик: избавиться от начальства и самому стать начальством. Еще Шнырр выяснил, что глава кафедры получает на семь фунтов в неделю больше, чем его помощник.

– Хм.

– Гм.

Бэнкс и Хоппер оба задумались. Слишком это все звучало гладко, слишком походило на правду… но они ведь как раз любили, когда все просто, – кому вообще нужны лишние сложности? Шнырр Шнорринг, глядя на них, уже начал потирать руки.

– Не спеши слюни пускать, Шнырр, – сказал Бэнкс, заметив неосторожную улыбочку доносчика. – Ты еще не заработал свои денежки.

– Но я… это… как же?!

– Еще проверить нужно, что ты там навынюхивал.

– Нда-а, а то знаем мы таких.

– Оскорбляете?! – возопил Шнырр. – Да я! Столько лет! Верой и правдой!

– «Верой и правдой», говоришь? – прищурился Бэнкс. – Был у нас тут когда-то такой, который верой и правдой. А потом сочинять начал. Помнишь своего предшественника, Шнырр? Помнишь, что с ним стало, когда он решил подзаработать сверх положенного?

Шнырр помнил. Он прекрасно помнил. И поэтому его лицо непроизвольно передернулось. Свое место личного осведомителя у господ Хоппера и Бэнкса он получил не просто так. Прошли годы, а мозоли на его руках, натертые удавкой, до сих пор никуда не делись.

– Так когда я смогу получить свою плату? – Шнырр неуверенно поежился. – Я столько накаблучил сегодня по всему городу… и мои сведения… по такому-то делу! Это ведь важное дело, я прав, господа хорошие?

Хоппер уже было кивнул и раскрыл рот, собираясь согласиться, но Бэнкс его опередил:

– Это просто одно из текущих дел, – с деланым безразличием заявил он. – Сильно губы-то не раскатывай, Шнырр. Есть еще что доложить?

– Нет, сэр. Так когда я?..

– Как оформим арест твоего Келпи, так и тебя осчастливим. А теперь свободен.

– Да, сэр. Понял вас, сэр. Доброй вам ночи.

Шнырр попятился. Через шаг почтительно приподнимая котелок, прошел через зал, в котором уже почти все констебли спали в обнимку со своими кружками и храпели, завалившись на столы, напоследок кивнул и был таков.

– Что думаешь? – спросил Бэнкс, когда доносчик исчез в неприметной дверке сбоку от лестницы.

– Предположу, что этот малый заметно ускорил процедуру.

– Ты прав.

– Что будем делать? Подождем, пока закончится шквал, и тут же нагрянем в эту ГНУМП?

– ГНОПМ, вернее. – Бэнкс выглядел довольнее кота, упившегося ворованным молоком. – Разумеется, первым делом туда. Сцапаем бабочника, а уж бабочник приведет нас и к самой бабочке.

– А эти болваны, – самодовольно добавил Хоппер, – саквояжный докторишка и мелкий его приспешник, останутся с носом. Давай, что ли, выпьем за хорошо проделанную работу!

– Ну, за такое я ж всегда согласен.

Но радость констеблей была недолгой: оба с грустью и тоской обнаружили, что в почти пустых кружках плещется что-то лишь на дне, да и то эта гадость давно уже выдохлась.

И тут, будто специально по заказу, словно у мистера Брекенрида был день рождения и он вдруг решил облагодетельствовать всех кругом, перед столиком вокзальных констеблей возник мальчишка с зализанными назад волосами и узким лицом. Мальчишка этот появился столь внезапно, будто вылез из-под соседнего стола, – к слову, Хопперу показалось, что так оно и было, но кто в действительности доверяет боковому зрению? К тому же в руках мелкий с трудом удерживал две полные кружки, и это решительно придушило любые подозрения.