Моё пост-имаго

– Не сразу. Мы ждать. Долго ждать. Черный Мотылек вылезти. Когда он схватить фонарь, ловушка сработать. Железная сеть его поймать. Но он быть сильный, и сэр Хэмилтон его держать, пока его не усыпить сонный газ.

– Значит, фонарь, сеть и сонный газ, – задумчиво произнес Натаниэль Доу, многозначительно поглядев на племянника.

– Черный Мотылек – священный для народ из джунгли, – продолжил Вамба. – Это наш страх, наша смерть, живое сердце джунгли. Он здесь чужой. Просто зверь для охота. Унизительно для племен из джунгли. Побеждать духи должен герой из народа Кейкут – не такие, как сэр Хэмилтон. Черный Мотылек здесь не выжить. Его убить или съесть. Он плохо здесь.

– Я совершенно согласен с вами, Вамба, – сказал Натаниэль Доу. – Габен – это не место для Черного Мотылька.

– Дядюшка! – Джаспера вдруг словно озарило. – А что если мы отправим Черного Мотылька обратно в джунгли! После того как сэр Крамароу выиграет пари. Это же возможно?

Дядюшка, видимо, собирался сказать что-то в своем занудном духе, вроде «Не забегай вперед раньше времени, Джаспер», но промолчал.

– А пока что, – вдохновенно продолжил мальчик, глядя на Вамбу, – вы можете остаться у нас! Ведь так, дядюшка?

– Джаспер, можешь помочь мне кое с чем на кухне? – Дядюшка выразительно поглядел на племянника, тот кивнул, и они вышли.

Миссис Трикк демонстративно отвернулась от них и, нарезая коврижку для жужжащей рядом и едва ли не трущейся о ее ноги, словно котенок, Клары, принялась чуть слышно ворчать что-то о незваных гостях. И было неясно: то ли она имеет в виду Вамбу, то ли их, вторженцев на ее кухню.

– Что? – недоуменно спросил Джаспер. Дядюшка хмурился.

– Нам нужно решить, что делать с Вамбой, – ответил Натаниэль Доу. – Здесь ему оставаться опасно. Это опасно также и для нас.

– И что? Просто выгнать его? Пусть его сцапают эти прихвостни Хэмилтона?

– Мне кажется, стоит отвезти его на Полицейскую площадь.

– Что?! – поразился Джаспер. Ему показалось, что он ослышался. – Эти злыдни арестовали мистера Келпи, а мы им еще и Вамбу подарим?

Дядюшка покачал головой.

– Дело принимает весьма скверный оборот, Джаспер, – сказал он. – Мы не сможем защитить Вамбу, если за ним придут сюда. Мы и себя защитить не сможем.

– Но…

– Я ведь не предлагаю отдавать его Бэнксу и Хопперу. Мы отдадим его напрямую господину комиссару. Я лично сообщу ему, что это важный свидетель, ценный для дела, и он выделит для его охраны людей, которым доверяет. Вамба ведь еще должен опознать по фотокарточке сэра Уолтера из клуба. Осталось только как-то ее добыть… А сам он тем временем будет под надежной охраной. У констеблей есть оружие – они и близко не подпустят шайку Хэмилтона.

– Мне не нравится название «Шайка Хэмилтона», – проворчал Джаспер. – Глупое название. Лучше пусть они зовутся… э-э-э… м-м-м… – он на мгновение задумался, после чего улыбнулся: – Придумал! Клуб заговорщиков! Под руководством таинственного и коварного интригана мистера Блохха. Вот это я понимаю – звучит!

Доктор ожидаемо наделил племянника снисходительным взглядом.

– Ты согласен со мной по поводу Вамбы?

– У господина комиссара Вамбе будет безопаснее, – вынужденно признал Джаспер. – Но надо сказать ему, чтобы он не отдавал Вамбу Бэнксу и Хопперу – они будут над ним издеваться.

– Непременно. Что ж, пойдем сообщим гостю наше решение. Только нужно сделать это осторожно, учитывая его пугливость.

Натаниэль Доу и Джаспер вернулись в гостиную.

Доктор не успел ничего сказать, поскольку в кресле у камина больше никого не было. Вамба исчез.

Дом-с-синей-крышей можно было сравнить со старой трухлявой подушкой, забытой в чулане. Это сырая, покрытая плесенью подушка, под ветхую полосатую наволочку которой вам ни за что не захотелось бы заглядывать. Вы бы лишь увидели это мерзкое копошение внутри – и тут же отдернули бы руку с омерзением.

Настоящее клоповье копошение… Вальяжно бродили по коридорам и вверх-вниз по лестнице опытные констебли, суетились молодые, торопясь исполнить поручения и не получить при этом нагоняй. Гудели пересыльные трубы внутренней почты, постоянно что-то звякало, звенело, дребезжало. Громко стучали клавиши пишущих машинок, раздавались топот ног в тяжелых башмаках, смех, чьи-то крики, а старый констебль Лоусон, которому было под сто лет, шамкая беззубым ртом, жаловался о том, что за все годы никто так и не удосужился установить здесь лифт.