Моё пост-имаго

– О! Господин доктор! Хорошо, что вы здесь! Они… эти… – он гневно замолчал, сдерживая ругательство, – отказываются отпускать мистера Келпи! Вы можете с этим что-то сделать?!

– К сожалению для вас, он ничего не сможет с этим сделать, – процедил старший сержант. – Убийца сидит, где ему и положено. И да, к слову: этот ваш законник, который заявился утром, ничего здесь не решает.

– Вы… это… вы пожалеете!

– Ну-ну, – Гоббин рассмеялся.

– Мистер Пиммз, – сказал доктор. – Я только что от господина комиссара. Он заверил меня, что мистера Келпи отпустят, как только судья Сомм подпишет все бумаги. Судья еще спит – обычно он просыпается часа в два-три пополудни, после чего еще примерно два с половиной часа собирается. Чтобы добраться сюда, ему нужно еще около часа. Папку с делом мистера Келпи положили на самый верх стопки первоочередных дел. Думаю, к вечеру мистер Келпи уже будет свободен.

При этих словах улыбка сползла с губ старшего сержанта Гоббина. Он явно до последнего рассчитывал, что устоявшаяся за годы процедура не даст сбой. И то правда: обычно те, кто сюда попадал, выходили наружу только через заднюю дверь, закованные в кандалы. Да и то идти им было всего пару футов к тюремному фургону, после чего они отправлялись прямиком в квартал Хайд.

– Парни проделали большую работу! Отыскали убийцу… – начал он.

– Им придется поискать кого-нибудь другого, – сухо проговорил доктор.

Старший сержант Гоббин приподнялся на своем стуле и до хруста сжал кулаки. Он устремил на Натаниэля Доу яростный взгляд и уже собирался ответить по всей форме и существу этому чистоплюйному скользкому докторишке, но тут его грубо прервали:

– Стоять! Вы арестованы! – пророкотал на весь первый этаж Дома-с-синей-крышей обладатель трескучего механического голоса. – Гражданин, вы совершили противозаконное действие! Именем полиции Габена! Стоять! Вы арестованы!

Орал один из полицейских – громила двинулся к стойке, вел он себя при этом исключительно странно, если не сказать безумно. Вся верхняя половина его тела с металлическим скрежетом раскачивалась взад-вперед, а вытянутые руки хаотично болтались из стороны в сторону, описывая круги, словно лопасти пропеллера.

– Проклятье! – в ярости закричал сержант Гоббин. – Шарки снова сломался!

Шарки был констеблем-автоматоном. На первый взгляд его можно было принять за обычного полицейского: темно-синяя форма, высокий шлем с кокардой, дубинка на поясе. Но вблизи все сразу становилось ясно: у Шарки были глаза-лампы (сейчас горела лишь одна из них), а рот, все исторгающий свои угрозы, напоминал раструб клаксона. Но даже если не обращать внимания на ржавое лицо, лишь отдаленно похожее на человеческое, нельзя было не заметить, что форма механоида давно устарела, так же как и он сам. К примеру, на мундире старого образца были два ряда гербовых пуговиц вместо одного.

«Латунный полицейский на службе закона!» – под таким гордым лозунгом механическое пополнение персонала должно было стать новой вехой в защите правопорядка, но, как и всё в Габене, стало лишь очередным разочарованием. Когда-то около трех дюжин латунных констеблей служили в Тремпл-Толл, подчиняясь своим человеческим коллегам, – их использовали для оповещения, поддержки, связи и конвоя, но всего за несколько лет они безнадежно устарели, а заменить на новые их никто не удосужился. Постепенно латунных констеблей на улицах города не осталось. Кто-то из них окончил свои дни на железной свалке Ружж, кто-то – на дне канала Брилли-Моу, кого-то продали на черном рынке автоматонов во Фли, а Шарки, последний представитель своего вида, мог арестовать разве что слепого паралитика, да и то вряд ли: он, скорее, покалечил бы его своими беспорядочно размахивающими руками.

– Дилби! – орал старший сержант Гоббин, зажимая уши ладонями. – Сделай что-нибудь! Заткни его! Пока он не начал свистеть!

– Что мне с ним сделать, сэр?!

– Мне почем знать?! Убери его отсюда! Сломай! Выкинь на свалку! Делай все что хочешь, но пусть эта консервная банка заткнется!

Гоббин явно был рад выместить свою злобу хотя бы на ком-то.

Дилби засуетился вокруг Шарки, пытаясь найти выключатель. Вжав голову в плечи и скорчив бессмысленную в данной ситуации страшную рожу, он запрыгал вокруг латунного полицейского, изворачиваясь и пригибаясь, чтобы не получить по голове одной из его тяжелых металлических рук. Не найдя, как отключить взбесившийся механизм, констебль улучил момент, схватил автоматона за мундир и поволок его прочь. Всему этому сопутствовал хриплый смех старика Лоусона, который сидел в уголке, под доской с плакатами о розыске злоумышленников.

– Заткнись! – прикрикнул на старого констебля сержант Гоббин. – Я знаю, что это твоих рук дело, нафталин!

Воспользовавшись неразберихой, доктор Доу отвел мистера Пиммза в сторону.

– Что они себе позволяют? Никакой порядочности! – Банковский клерк зажал портфельчик под мышкой и яростно почесал затылок, глядя на констеблей, собравшихся, казалось, со всего участка поглядеть на представление. – А этот гнусный сержант хуже всех!