Моё пост-имаго

Племянник не поверил своим ушам. Дядюшка только что… пошутил? И пусть ни один мускул не дрогнул на его лице, а глаза так и остались холодными и жесткими, это определенно была шутка.

Джаспер глядел на человека, который сидел в кресле напротив, и ему вспомнилось то, о чем он думал, когда шпионил за констеблями. Что-то произошло с дядюшкой за то время, что его не было. Где же настоящий Натаниэль Френсис Доу, приверженец строгих правил и соблюдения манер?! Куда он подевался? Прежде он частенько говорил: «Нос еще не дорос», когда Джаспер пытался влезать во взрослые дела. И тогда Джаспер отправлялся в свою комнату, топая ногами по лестнице и хлопая напоследок дверью, чтобы дать дядюшке знать, что он, Джаспер, его в эту секунду ненавидит.

Разумеется, это было не так. Разумеется, он был просто обижен. Джаспер любил дядюшку, ведь, кроме дядюшки, у него никого не осталось. Он понимал, что тот хочет ему добра и пытается воспитывать его в традициях если не собственных, то хотя бы в традициях своей сестры, мамы Джаспера. И все же, несмотря на это, дядюшка не должен был расслабляться. Он должен был нервничать и переживать – ходить по струнке, иначе еще чего доброго возьмет за привычку тиранию и запретит племяннику буквально все на свете.

Поначалу, как только Джаспер поселился в этом доме, доктор Доу предстал для него настоящим деспотом, который совместил в себе худшие черты тюремного надсмотрщика, безжалостного учителя и холодного фонарного столба за окном. Это был мрачный человек, закованный в свой идеально сидящий костюм, несущий на лице печать плохо прикрытых ненависти и пренебрежения ко всему окружающему и глядевший на него, Джаспера, с разочарованием.

Не раз Джаспер засыпал с мыслью, что дядюшка на самом деле винит племянника за то, что его, доктора Доу, жизнь с некоторых пор претерпела глобальные изменения и из убежденного холостяка и затворника он был вынужден превратиться в замену обоих его родителей. Еще бы, ведь теперь ему приходилось не только тратить свое время на то, что в его словаре называлось «заботой» (в словаре Джаспера это звалось «надзором»), но и подвергать себя подлинным пыткам, а именно «говорить», а к тому же терпеть еще и худшую из всех напастей, а именно «слушать».

Постепенно Джаспер смог сделать из «автоматона доктора Доу» вполне сносного «дядюшку Натаниэля». И все было хорошо, пока в один день не произошла та жуткая ссора и Джаспер не наговорил ему все те ужасные вещи. Поезд отправлялся, Джаспер оставлял одиноко стоящего на перроне дядюшку, но его самого не покидало ощущение, что он схватился за уже торчащий в груди у Натаниэля Доу нож и несколько раз провернул его.

И пусть почти сразу, сидя в купе увозящего его из Габена поезда, Джаспер пожалел о своих словах, но не мог же он и в самом деле подумать, что дядюшка воспримет его слова всерьез. Хуже всего, он и не предполагал, что дядюшку эти его слова серьезно ранят и даже подкосят. До сегодняшнего дня он считал Натаниэля Френсиса Доу исключительно неуязвимым и непреклонным, с сердцем, покрытым плотной резиной, – его режешь, а прорехи затягиваются.

По возвращении Джасперу предстал совершенно другой человек. Сперва это не так бросалось в глаза, да и обрушившийся на него вихрь событий не позволял об этом особо задумываться. Но вот сейчас, когда они просто сидели у камина, обсуждая расследование и ожидая полуночную трансляцию, все признаки стали настолько явными, что мальчик и сам не понимал, как он не заметил их сразу же.

Тот хладнокровный, непреклонный человек вроде как и оставался прежним собой, но только не для тех, кто знал его так хорошо, как Джаспер. Дядюшка больше не казался невосприимчивым. Что-то надломилось в нем. Он больше не говорил с Джаспером тем железным автоматонским дядюшкиным голосом, почти ничего не запрещал ему, лишь своеобразно намекал, что, мол, то или иное нежелательно. Он действительно думал, что племянник никогда не вернется. Боялся того, что снова останется… один?

Дядюшка был недоволен тем, что он хочет послушать радиоспектакль. «В полночь дети должны спать!» – так считал доктор Доу, так считала миссис Трикк, так считали все взрослые в Габене, ну разве что кроме владельцев детских работных домов, где дети вкалывают почти круглые сутки. Прежде дядюшка никогда бы не позволил ему этого, но сейчас… сейчас они вместе сидели и просто ждали начала вещания…

– Спасибо, дядюшка, что позволил мне остаться и послушать «Таинственное убийство», – сказал Джаспер.

Доктор Доу на это как-то странно дернул подбородком, отвернулся и тихо произнес:

– Я уверен, твоя мама была бы против.

– Да, она была бы.

– А еще она была бы против того, – добавил дядюшка, – что ты участвуешь в опасных взрослых делах, связанных с убийствами, вооруженными людьми и злодействами. – На это племянник ничего не ответил, и дядюшка продолжил: – Хотя уж лучше так, чем все время торчать у мистера Киттона, который явно удумал сделать из тебя своего то ли помощника, то ли наследника, – подозреваю, он решил однажды передать тебе свое грязное, мерзкое дело.