Мой дом, наш сад

Я отвожу взгляд, испытывая смесь восхищения и отвращения к происходящему на последнем изображении. Мой взгляд натыкается на трон, к которому восходят ступени, скрытые под алым бархатом. Между двух золотых столбов, спускается темная, тяжелая ткань, расшитая хрустальными каплями, как звездами, будто сама ночь укрывает трон. На троне, украшенном драгоценными камнями, сидит женщина. Ее спина болезненно пряма. Рыжие волосы спадают вниз мягкими волнами, расшитое пылающими изумрудами платье блестит в свете свечей. Ее руки в кружевных перчатках покоятся на рукояти длинного меча. Корона венчает ее голову, и рубины, которыми она украшена, непрерывно кровоточат. Алое стекает вниз, и за кровью совершенно не видно ее лица.

Я абсолютно не ожидала ее увидеть, оттого женщина, неподвижная, будто неживая, выглядит для меня как замерший кадр из фильма ужасов. Ровно секунда до момента, где мне отрубят голову.

Женщина, однако, не шевелится. Ее руки недвижимы на рукояти меча. Только сейчас я замечаю зловоние крови, такое резкое и мерзкое, что меня начинает тошнить. И я вижу, как непрерывно кровоточащие рубины пульсируют, словно что-то живое. Кровь спускается вниз, все платье пропиталось ею, а потом струится дальше, проникая в ложбинки между каменной кладкой, будто кто-то регулирует направление ее движения.

И тогда я вижу все. Весь замок построен на крови, это кровь скрепляет камни. И я понимаю, кто эта женщина, на троне. Понимание приходит не из логики, никакой каузальной связи, предпосылки не формируют следствие. Понимание приходит из затаенных мыслей, которые называются еще иногда интуицией.

Королева Опустошенных Земель.

Я издаю слабый писк. Обернувшись, чтобы бежать, я замечаю мальчишку. Он настолько чужд этому пространству и времени, насколько это вообще возможно. И я уже видела его, или же мне так кажется. На мальчике больничные рубашка и штаны бледно-зеленого, почти мятного цвета. Сквозь ткань проглядывают острые кости, он совсем тощий, маленький заморыш, и в чем только душа держится. Мальчишка сидит спиной ко мне, и я вижу его исколотые иглами руки, вижу браслет с биркой, обхватывающий тонкое запястье.

Мальчик говорит:

- Они когда-нибудь давали тебе Те таблетки?

- Нет, - говорю я мягко. - Кто ты?

Я смотрю на гобелены, потом перевожу взгляд на мальчика в больничной рубашке. Я замечаю, что в руках у него две фигурки - динозавр и космонавт. Одинаково пластиковые и одинаково дурацкие, они мелькают в руках мальчишки, вступая в воображаемую им драку. Наконец, он отбрасывает космонавта.

- Люди никогда не победят, - говорит он.

- Не победят кого?

- Почему тебе не больно? Ты не плачешь и не кричишь? - спрашивает он.

- А почему я должна?

- Все хорошие люди плачут или кричат. Те, кому не больно - хотят причинить тебе вред.

- Я не хочу причинять тебе вред, - говорю я осторожно. Он замирает, а потом начинает дрожать. Я хочу подойти к нему, к испуганному, маленькому, наполовину зверьку, но он отползает, не поворачиваясь.

- Не трогай.

- Номер Девятнадцать, - шепчу я.

- Не трогай. Иначе я убью тебя. Уходи, пока она до тебя не добралась.

Я вижу, как вниз по его затылку идут длинные шрамы, распухшие, будто воспаленные. Мне хочется утешить его, но я не знаю как. Для Номера Девятнадцать все закончилось.

- Сегодня я слышал песню, - говорит он. И напевает что-то мелодичное, нежное о том, что будет, если завтра никогда не придет. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, на месте ли Королева Опустошенных Земель. А она оказывается прямо передо мной. Ее чудовищное лицо скрыто струями крови, как вуалью. Последнее, что я слышу: песенку Номера Девятнадцать, отдающуюся гулко, будто в пустой палате, а последнее, что я вижу - блеск меча в руке Королевы Опустошенных Земель, и ее неуловимо быстрое движение.

Просыпаюсь я от собственного крика. Меня тут же обнимают, и несколько секунд я, ничего не соображая, пытаюсь вырваться. Пахнет сладко и горько одновременно - так пахнет Моргана.

- Тшшш, мышонок, не бойся, - шепчет она. Хватка у нее сильная. Я слышу голос Гвиневры:

- Забери ее отсюда поскорее. У меня голова болит от этого визга.

- Что ты со мной сделала? - почти взвизгиваю я.

Гвиневра сидит на кровати, читает "Из праха восставших" Брэдбери. У нее злое и сосредоточенное лицо, впрочем, как всегда.

- Гвиневра, я бы не советовала тебе делать мышонку гадости, потому что это значит, что ты делаешь гадости мне, а если ты делаешь гадости мне, это значит, что твоя жизнь превращается в ад. Дальше сама додумаешь, ты же умная?

На лице Морганы ни на секунду не перестает светиться нежная, приветливая улыбка. Сочетание ее слов и выражения лица заставляет меня поежиться. Я быстро говорю:

- Мне просто приснился кошмар. Все в порядке.

Гвиневра и Моргана смотрят друг на друга долго и испепеляюще. Я выворачиваюсь из хватки Морганы, встаю с кровати и тяну ее за руку.

- Пойдем, я хочу поговорить.

- Пойдем, дорогая. Отдыхай, Гвиневра. Удачного выздоровления. Рада, что с твоим милым личиком все в порядке.

Я тяну Моргану к двери, и, когда оборачиваюсь у порога, вижу, что Гвиневра смотрит на меня, неотрывно и темно.