Мой друг Адольф, мой враг Гитлер

Я опять попал в обычный водоворот одного из кризисов Гитлера. В маленьком аэропорте Байройта стояла машина с включенным двигателем, и оттуда мне закричали, чтобы я поторапливался, как будто одним только энергичным подходом ко всему можно одолеть все трудности. Мы проскочили через город до виллы Гитлера, и там в холле я встретил Отто Дитриха, который по телефону диктовал указания для немецкой прессы: «Гитлер находится в Байройте сугубо как частное лицо. Эта новость стала для него таким же сюрпризом, как и для всех остальных…» Чтобы поверить в это, нужно действительно иметь полностью контролируемую прессу, подумал я. Лужайка там была заполнена высшими чинами нацистов: по левую сторону Габихт и Прокш, два партийных лидера из Австрии, а в дальнем конце, взволнованно шагая взад и вперед, – Гитлер, Геринг и очень помято выглядевший Рит, представитель Германии в Вене.

Я знал Прокша уже очень давно, с 1923 года. Он никогда не был фанатиком. Когда он заметил меня, то подошел и сказал со своим забавным австрийским акцентом: «Слава богу, вы здесь, герр доктор, такое грязное дело. Наши силы увеличивались с каждым днем, и время было на нашей стороне, – посмотрев через плечо, – им понадобилось прислать этого типа, Габихта, которого Гитлер наделил всеми полномочиями, чтобы он занял освободившееся место. Этот человек раньше был коммунистом, они, наверное, знали об этом». (Габихт был членом немецкого рейхстага.) «Mein lieber Прокш, – сказал я, – везде одно и то же. Те же деревенские сорвиголовы, которые постоянно нудят над ухом у Гитлера, что настало время действовать. Они полагают, что так делается международная политика».

Я видел, что за моим разговором с человеком известных умеренных взглядов наблюдали, поэтому я подошел к Габихту. «Что ж, вы заварили отличную кашу», – поприветствовал я его.

– Что вы имеете в виду?

– Вы стали вести себя как слон в посудной лавке, и каков результат? Полное фиаско. Почему вы не подождали и не пришли к власти легально, как Гитлер в Берлине?

– Почему вы говорите, что все пошло не так? Операция того стоила.

– О чем, черт возьми, вы говорите? – спросил я в ужасе.

– Ну, эта свинья Дольфус мертв, не так ли?

Я взорвался: «Вы считаете, что этим дело и закончится? Так вы добьетесь гражданской войны и итальянских войск, марширующих через перевал Бреннер». Я был так разозлен, что просто повернулся и отошел от него.

Подошел Гитлер. «Ну, что теперь о нас говорят иностранные газеты?» – попытался пошутить он, но по их глазам я видел, что и он и Геринг были действительно обеспокоены. Мы поднялись по лестнице на веранду и прошли в библиотеку. Геринг гудел об итальянских дивизиях, мобилизующихся на границе Австрии. «Mein Führer, мы должны рассмотреть возможность итальянской военной интервенции. Со вчерашнего дня поступили донесения о нескольких стрелковых дивизиях, занимающих позиции на Бреннере и на границе с Каринтией. Выглядит это как частичная мобилизация». Гитлер бушевал: «Скоро я разберусь с этой сворой. Три немецкие дивизии скинут их в Адриатическое море». Геринг успокоил его и перешел к главному. «Ханфштангль, мы хотим, чтобы вы отправились в Вену и составили для нас отчет о ситуации там, – сказал Гитлер. – Поговорите с британским и американским послом. Вы все равно знакомы с этими старухами в полосатых штанах». «И что я им скажу, герр Гитлер? – спросил я. – Дайте мне хоть какие-то формальные инструкции». Гитлер витал в облаках. Он был в очень трудном положении и полагался только на свой последний ресурс, лавину слов: «Этот герр Дольфус держал нашего партайгеноссе в концентрационном лагере несколько месяцев. Люди должны понять, что это жалкое католическое меньшинство наверху не имеет права вводить такую тиранию, когда большинство населения желает объединения с Германией. Дольфус был диктатором, а не я. На моей стороне 90 процентов населения Германии, а на его – меньше десяти».

Я видел, что все бессмысленно. «Герр Гитлер, некоторые иностранные корреспонденты в Берлине уже уехали в Вену. Позвольте, я позвоню и узнаю, какая там ситуация, а потом давайте обсудим, что нужно предпринять». «Да, да, Ханфштангль, сделайте это», – сказал Гитлер, довольный любым проявлением инициативы. Я знал, как можно связаться с Луисом Лохнером, очень разумным и опытным корреспондентом из Associated Press. Он звонил мне прямо перед тем, как я покинул Берлин. Мне удалось дозвониться до него, и оказалось, что он времени не терял. Он со всеми повстречался, и главное, что он выяснил, это то, что кризис миновал. Он предостерегал от каких-либо провокационных действий со стороны Германии: не было похоже, что итальянцы решатся на военное вмешательство.