Мой друг Адольф, мой враг Гитлер

Часто приходилось действовать совершенно окольными путями. После налета на штаб-квартиру коммунистов в доме Либкнехта 24 февраля Геринг в качестве министра внутренних дел Пруссии издал напыщенное коммюнике о множестве обнаруженных там разоблачающих материалов, касающихся планов по организации мировой революции. На меня наседала пресса, но я не мог выудить из него никаких подробностей. На следующий день я обедал с сэром Горасией Рамбольдом, британским послом. «Если эти предположения верны, в чем я сомневаюсь, – сказал я, – несомненно, в качестве одного из способов получить какие-либо факты британское правительство может запросить детали, тем более что вроде бы эти планы затрагивают некоторые из территорий империи». Последовал ли он моему совету или нет, я не знаю, потому что двумя днями позже антикоммунистическая кампания достигла своего пика.

Нужно помнить, что мы были посередине последней огромной предвыборной кампании. 26 февраля я сопровождал Гитлера в сумасшедшем самолетном турне, во время которого он выступал с речью в трех разных городах. Поздно вечером мы ужинали с князем Виктором цу Видом и его женой у них дома на Курфюрстенштрассе. Я чувствовал, что заболеваю, и, прежде чем уйти, принц дал мне бутылку скандинавской водки и посоветовал пить, пока не пробьет пот. Той ночью я устал как собака и не стал лечиться, но на следующий день меня начало так знобить, что я решил удалиться в свою комнату во дворце Геринга и попробовать лекарство. Геббельсы пригласили меня к себе позже, но я оставил телефонное сообщение с извинениями, надел пару старых свитеров, набросал на кровать кучу покрывал, заказал, чтобы мне приносили горячий лимонад, чтобы запивать им лекарство, и принялся потеть. Нам всем предстояло снова отправиться в Бреслау на следующий день, поэтому мне нужно было принять что-то сильнодействующее.

Чередуя напитки, примерно через час, закутавшись до носа в покрывала, я начал чувствовать, как дрожь стала уменьшаться и по моим жилам заструилось благодатное тепло. Я мирно плавал в поту, когда начал звонить телефон в соседней гостиной. Он продолжал и продолжал звенеть, и никто не подошел и не взял трубку, поэтому в конце концов я вытащил себя из постели, вытер лицо полотенцем и прошел в соседнюю дверь. Это был Брукнер или один из его адъютантов, точно не помню. «Фюрер требует, чтобы сегодня вечером вы приехали к Геббельсам. Он хочет, чтобы вы сыграли для него на пианино». Я сухо объяснил ему мое состояние, сказал, что из-за него пропали все мои труды по лечению, что я не могу выходить на улицу с лихорадкой и что собираюсь вернуться обратно в постель. Только я снова все подготовил и начал согреваться, как снова заголосил телефон. Это уже слишком, подумал я, пусть звонит, пока не умолкнет. Но он не умолкал, так что я опять потащился к двери. В этот раз звонила сама Магда. Неужели я намеревался испортить весь вечер? Мне просто надо было потеплее одеться и прийти к ним, а пропотеть я мог позже и так далее. Я был вежлив, но тверд, позаботился снять трубку и снова вернулся к своему режиму.

Я попытался вздремнуть и медленно понял, что для этого там было слишком светло. Я оставил открытой дверь в соседнюю комнату. Идиот, разозлился я на себя, ты забыл выключить читальную лампу на столе. Я попытался считать овец, но из этого ничего не вышло. Более того, со светом творилось что-то необычное. Казалось, он мерцает и проникает в мою спальню не из открытой двери. Внезапно ко мне ворвалась фрау Ванда, экономка. «Герр доктор! Герр доктор! – закричала она фальцетом. – Рейхстаг горит!» Тут я мигом соскочил с кровати, подбежал к окну, выходившему на площадь, и там на самом деле все здание было объято языками огня.

На этот раз я сам позвонил, трубку взял сам Геббельс. «Я должен поговорить с герром Гитлером», – сказал я. А что случилось, желал знать маленький гном, разве это нельзя было просто ему передать? Наконец я потерял терпение: «Скажите ему, что горит рейхстаг». «Ханфштангль, это одна из ваших шуточек?» – отрывисто спросил Геббельс. «Если не верите, приезжайте сюда и убедитесь сами», – сказал я и повесил трубку. Потом я позвонил Сефтону Делмеру и Луису Лохнеру. Как только я положил трубку, снова зазвенел звонок. Это был снова Геббельс: «Я только что говорил с фюрером, и он хочет знать, что на самом деле происходит. Больше никаких ваших шуток». Тут я потерял терпение: «Я говорю вам, приезжайте сюда и посмотрите сами, правду я говорю или нет. Все здание в огне, пожарные бригады уже здесь. Я возвращаюсь обратно в постель».