Мои друзья и горы.

  Внешне все выглядело довольно стандартно для обычного восхождения, если не считать полного отсутствия продуктов и незнания общей протяженности и каких-либо деталей маршрута. Дело в том, что на крутых скалах трудно рассмотреть путь вниз более, чем на пару веревок, и спускаться нам приходилось практически вслепую. Это означало, что все время надо было считаться с опасностью попасть на предельно сложные или даже непроходимые скалы. Если бы еще всерьез испортилась погода или, не дай Бог, кто-нибудь получил серьезную травму, то ситуация могла бы стать близкой к катастрофической, когда речь пошла бы просто о выживании. Но выбора у нас просто не было — по сути дела это был аварийный спуск.

   К тому же, рация снова перестала работать, и никакой связи с КСП больше не было, Внизу совершенно не представляли, где мы и что с нами. На счастье нам повезло с погодой, и ни разу мы всерьез не «запоролись» спуск протекал без серьезных осложнений. Где-то в середине третьего дня спуска вдруг послышался гул винтов вертолета, и вот уже недалеко от нас появился МИ-4, а из двери высунулся знакомый всем нам Толя Овчинников, тренер сборной. Мы Постарались дать ему понять жестами, что у нас все в порядке и скоро мы будем внизу. Он, очевидно, смог правильно оценить ситуацию. Вскоре мы видели, как внизу на леднике появилась большая группа альпинистов, но они направились не в нашу сторону, а в обход массива Домбая, очевидно, чтобы выйти по ту сторону хребта к телам погибших. Последняя ночевка ничем особенным не запомнилась. Голод уже стал привычным состоянием и даже не особенно мучил. Спасало то, что еще был бензин, а, следовательно, и горячий чай. Даже теснота в палатке стала привычной, и каким-то образом удавалось иногда даже вздремнуть часок-другой.

   Мы уже прошли почти всю стену, и ледник, казалось, был совсем рядом, но тем не менее, еще три-четыре «дюльфера» с утра нам пришлось заложить. Когда я спускался последним «дюльфером», я вдруг обнаружил примерно метрах в тридцати от меня человека на стене. Оказалось, что это был хорошо знакомый мне Юра Каунов из альпсекции «Труда». Он и страховавший его Володя Безлюдный решили подняться нам навстречу, чтобы поднести продукты, но почему-то они оказались на параллельном гребешке. Увидев нас на последнем спуске, они немедленно спустились на ледник, где мы с ними вскоре встретились.

   После четырех дней полуголодного существования и еще четырех полной голодовки на спуске вид у нас был, наверное, как у освобожденных из концлагеря. Поэтому, не говоря ни слова, Володя и Юра развязали рюкзаки и начали нас кормить. Я помню, что первое, что попало мне в руки, — это огромный кусок колбасы. Я его проглотил почти мгновенно, даже не очистив от шкурки. Следующим был апельсин, который я съел также вместе с кожурой, очень удивившись, что на вкус он ничем не отличался от колбасы. Увидев все это, ребята всерьез обеспокоились и закрыли свою «продуктовую лавочку», пообещав, что скоро будет настоящая еда.

   В пещере у начала маршрута нас встретили наши наблюдатели — Галя Кузнецова и Мика Бонгард. У них была такая же плохонькая рация, как и у нас, и они были вынуждены обходиться теми отрывочными сведениями, которые смогли как-то принимать. Пару дней они даже толком не знали, в какой группе произошла беда и кто именно разбился. Можно только догадываться, чего им стоила такая неопределенность, и они были безмерно рады увидеть нас, Мика сразу навел порядок с нашим возвращением к нормальному питанию и ничего, кроме жиденького бульона, нам не дал. Компота, правда, было сколько душа пожелает.

  В пещере оставались наши лыжи, и, к нашему удивлению, мы еще были способны на них стоять и скатились по Птышскому ущелью до Домбайской поляны довольно быстро. На полпути была неожиданная встреча на тропе — навстречу нам шли Игорь Евгеньевич Тамм и его спутники. Еще раньше Женя Тамм нам говорил, что отец собирался приехать в Домбай отдохнуть. Так случилось, что он приехал как раз в день аварии в группе Ерохина, и первое, что он узнал: в группе, где был его сын, произошла тяжелая катастрофа. Может ли кто-нибудь представить себе, что он пережил за эти несколько дней ожидания?

  В лагере нас, конечно, ждала баня и испытание сытным ужином. Но, слава Богу, к этому времени уже притупилась острота голода, и надо было просто не переедать, понимая, что и дальше недостатка в пище не будет.