Мой хвостатый друг

Белобрысый выругался так сочно, что Кона покраснела. Да что говорить, даже видавший виды хозяин постоялого двора и тот немного смутился. Чародейка нырнула рукой в кошель и отсыпала мужчине монет: за ужин и неудобства, клятвенно заверила, что эти двое не отбросят копыта, и отправилась на улицу. Ехать осталось недолго, и у нее было о чем поразмыслить в дороге. Хотелось оградить семейство от всех угроз, но как это сделать, Кона даже предположить не бралась.

Сквозь крепостные ворота Драконьей пасти, городка, где прошло ее детство, Кона проехала уже на рассвете. Сна не было ни в одном глазу. Сердце ухало кузнечным молотом, а руки до немоты сжимали поводья нруселя. Воронята предусмотрительно притаились в сумке у хозяйки за спиной. Раздумья ничем не помогли: с сожалением констатировав, что почти бессильна, чародейка пришла в состояние едва сдерживаемой ярости, и даже знакомые с детства виды не утихомиривали кровь. Хотелось справедливости. Не взрослой и размеренной, а той самой, из черно-белой юности «зуб за зуб», и Кона никак не могла привести себя в чувство. Смотрела вокруг: на почти безлюдные улочки и тихие дворы, раскинувшийся на центральной площади сонный рынок, на горы, прикрывающие городок заботливой тенью, но ярость не проходила. Чародейка вздохнула и решила еще немного покататься: в таком состоянии не стоило показываться сестрам.

Строго говоря, Драконья пасть скорее напоминала большую деревню, чем город, но жители предпочитали этого не замечать. Есть каменные крепостные стены и рыночная площадь, даже ратуша есть, чего еще нужно? Опять же, торговля оживленнее некуда, здесь был первый базар, который встречали купцы из-за гор. Но Кону было не обмануть. Она повернула нруселя прочь от центральных улиц и неторопливо поехала между низкими заборчиками дворов. Туда, где привычный дух места ощущался особенно остро.

Солнце прогнало ночной страх, и жители потихоньку выползали из своих домов, чтобы накормить скотину и птиц. Кто-то двигался еле-еле, будто запамятовал, что драконов давно нет, и боялся не только ночных ящеров, но и их дневных собратьев. Кто-то, напротив, маскировал опасения перед остатками тьмы залихватским видом, изображал бурную деятельность и напевал бравурные гимны. Но всех объединяло одно: радость от спокойно прошедшей ночи. Здесь словно еще помнили времена, когда драконы начинали охоту с первыми сумерками.

Кона всегда удивлялась человеческой памяти. Ее мать была последним драконом почти двести лет и никогда не нападала на людей. Более того, никто из тех, кого она знала, пока не осталась одна, не нападал на человеческие деревни. А страх жил в городке так, будто все происходило вчера. Проникал туманом в каждую щель жилища и выгрызал душу жуком-короедом.

Уже на подъезде к родному дому Кона заметила, что сосед тоже вышел заняться хозяйством. Она еще вздохнула для порядка, пытаясь унять охватившее неприятное чувство, а потом спешилась и направилась к Воктуру. Тот, завидев гостью, изменился в лице, будто увидел покойника, но остался на месте. Чародейка издевательски улыбнулась: бежать ему не было смысла, да и раннее утро — самое время для серьезного разговора.

Глава семнадцатая

— Говорят, твой старший был завидным женихом… — вместо приветствия подытожила Кона, когда до соседа оставалось пара шагов. Ухмыльнулась и добавила, тщательно выговаривая каждое слово: — До того как ты задумал убить моего отца и избавиться от сестер.

— Не мели чушь, — отмахнулся Воктур. — Старший дома, здоров и вполне доволен жизнью.

Кона молча смерила соседа взглядом. Еще не старый крепкий и высокий мужчина с проседью на висках, бровях и бороде. При других обстоятельствах он, вероятно, напоминал бы силача, что приехал в город вместе с бродячим цирком, но сейчас чародейка видела в нем лишь угрозу. Этот человек хотел извести Щура Дормета и его дочерей. Вряд ли он заслуживает снисхождения.

— Поверь, — выдохнула почти устало, — поводы для волнения у твоего старшего появятся позже. А чем наградить остальных, я еще подумаю. Последнее время я на редкость щедра на подарки.

— Ведьма! — сосед приблизился и посмотрел на нее сверху вниз. Навис разъяренным медведем.

— Она самая… — усмехнулась Кона, умоляя сердце стучать потише. От соседа пахло потом и страхом, и ей совсем не пристало показывать, что она тоже напугана, пусть и немного. Сглотнула и облизнула пересохшие от волнения губы. — Если ты, редкостная тварь, еще раз позволишь себе даже вздохнуть в сторону моей семьи, я от тебя мокрого места не оставлю.

— Так и поверил! — Воктур, кажется, наконец-то взял себя в руки, и в его голосе появилось сомнение. Видимо, вспомнил, что перед ним девчонка, которую знает с младенчества.

— Поверишь, когда наступит время, — фыркнула Кона, собираясь продемонстрировать часть умений сразу.

Закатила глаза и открыла рот обратиться к заклинанию.

— Ты чего шумишь, дочка? — окликнул ее знакомый голос, и Кона вздрогнула. Сама себе не поверила. Отец не узнавал их уже года полтора. Злость как рукой сняло, и чародейке на мгновение стало стыдно за свое поведение.