Мой хвостатый друг

Одарила соседа взглядом, полным презрения. Воктур весь будто сжался в комок: Щура Дормета в своем уме ему, похоже, видеть не хотелось. Кона поспешила к родителю, увести его домой, пока проблеск разума не померк.

Отец стоял около калитки соседского забора и держал нруселя под уздцы. Кажется, он успел выпустить из ее сумки обоих воронят. Чародейка обняла родителя и тут же вздохнула с тоской. Он окликнул ее случайно, в глазах некогда великого мага не было ни капли разума. Кона взяла его под руку и повела в родной двор. Как только сестры упустили из виду, что он ушел? Усадила отца на скамейку у входа, привязала нруселя и огляделась в поисках девчат.

Элану, старшую из сестер, заметила не сразу, та что-то делала в курятнике, а Кона не сообразила заглянуть в приоткрытую дверь. Зато когда сестра вышла наружу, радости не было предела. Громко взвизгнув: «Кона!», она помчалась в объятья старшей дочери Щура Дормета.

— Где остальные? Как у вас дела? — поинтересовалась чародейка, когда поцелуи и объятия закончились.

— Сестры на дальнем лугу, — улыбнулась Элана, — собирают траву для кроликов.

Кона понимающе закивала. Хозяйство у дочерей Щура было невелико: куры и кролики, с большим девчушки не справлялись, но и об этой животинке приходилось заботиться. А на дальнем лугу у семейства имелся свой участок, и мелкие частенько наведывались туда, чтобы накормить питомцев.

— Как ты выросла! — старшая всплеснула руками, отмечая про себя, что на сестре хоть и слегка перешитое, но ее, Коны, платье. Не виделись всего полгода, а Элана стала совсем невестой. — И какая красавица!

— Хорошо, что ты жива… — вздохнула сестра, то ли не желая говорить о своей внешности, то ли высказывая давние опасения. Облизнулась и пожевала губу. — Когда Каркун и Летун рассказали, что Козьюаль отправил тебя к мармаллам, я не знала, что и думать. Так волновалась.

— Ну что ты, — Кона снова заключила ее в объятия, и в этот раз Элана показалась какой-то маленькой и хрупкой, как воробышек. — Я нигде не пропаду. В конце концов, я чародейка с великим будущим! — добавила серьезно, и почти сразу сестры хором расхохотались. Семейство Щура всегда веселили разговоры о благословениях и предсказаниях.

— Пошли в дом, — позвала Элана. — Сейчас придут мелкие, надо похлопотать над завтраком.

— А отец? — осторожно поинтересовалась Кона. — Может, не стоит оставлять его одного?

— Каркун и Летун присмотрят, вижу, кружат над нами, сорванцы.

— Что сорванцы — это точно, — усмехнулась чародейка и послушно пошла за сестрой.

Внутри все было как всегда. В окружающем порядке едва ощутимо пахло мятой, и Кона с наслаждением вдыхала аромат. Как же хорошо быть дома! Окунуться в привычный неспешный распорядок и размеренный ход вещей. Едва слышно прошагать по знакомым коридорам и улыбнуться видавшим виды занавескам. Пробежать по ведущей к спальням лестнице и распахнуть выходящее в сад окно на втором этаже. Жаль, что правильная Элана не дала насладиться моментом, утащила Кону на кухню и вручила тяжелую сковороду.

— Хотела спросить тебя кой о чем, — начала она осторожно, когда чародейка развела огонь и пристроила туда кусок чугуна с ручкой.

— Слушаю, — промяукала Кона, выхватывая у сестры из-под ножа тонкий ломтик бекона.

— Помнишь ту портниху, Клоду? — Элана перестала резать свинину и уставилась на сестру. — Она снова ищет ученицу. Я бы очень хотела…

Кона кивнула, взяла порезанный бекон и уложила его на сковороду.

— Если тебя волнуют деньги, то я за пару лет все верну, — торопливо добавила Элана. — Должна. Клода разрешает брать свои личные заказы.

Чародейка покачала головой. Нет, деньги не беспокоили. Хоть гарантийный взнос в мастерскую и был внушительнее некуда, но сестра хотела учиться на портного не первый год, и Кона давно скопила необходимое. Да и в отцовском тайнике лежало достаточно. На широкую ногу жить не выйдет, но от голода никто не умрет. Подвох крылся в другом.

— Думаешь, мелкие справятся с отцом? — поинтересовалась она тем, что волновало куда больше денег. Вроде сама уехала в столицу, когда Элане едва исполнилось двенадцать, но тогда Щур Дормет еще узнавал дочерей.

— Займись яйцами, — бодро скомандовала Элана, направляясь в коридор, — а я сейчас тебе кое-что покажу.

Кона покачала головой — любит же сестра покомандовать — и потянулась к знакомой с детства корзинке.

На сковороде уже вовсю скворчала яичница, когда Элана приволокла старую отцовскую торбу. Местами потертую, выцветшую, с дырой почти с палец в одном из краев. Кона прищурилась, разглядывая эту тряпичную рухлядь, уже успела забыть, когда видела ее в последний раз. Сестра молча вручила ей тканевое безобразие и отошла снять сковороду с огня. Кона удовлетворенно кивнула. Самое время: яичница и не подгорит, и останется теплой к приходу мелких.

— Ну что же ты, — подбодрила сестра, — заглядывай!

Чародейка усмехнулась: вечно у Эланы секреты. Уселась на скамью, дернула тесьму, запустила руки внутрь торбы и достала оттуда книгу. Ахнула и потерла глаза. Осторожно погладила знакомый кожаный переплет с тиснением в виде ладоней и хрипло поинтересовалась.