Мой хвостатый друг

— Плагос — тиор, — поспешила оправдаться чародейка. Не понимала реакции родителя и не знала, нужны ли подробности. — Возможно, он легко создаст другой кристалл.

Отец вдруг стал серьезным. Прикусил губу, будто раздумывая, готова ли дочь услышать подробности, а потом тяжело вдохнул. Поднялся с места, налил воды в огромную кружку и залпом опустошил ее. Поймал взгляд Коны и пустился в объяснения.

— Он не может тебя позвать и признаться в чувствах не может. Скажи он лишнее, ты умрешь, — хрипло сообщил он. Облизнул пересохшие губы и продолжил: — Мало что помню из тех дней. Но то, что я его проклял, знаю наверняка.

— А как снять проклятье? — Коне показалось вдруг, что сердце вот-вот выскочит из груди. Проклясть сильного мага без оговорок было невозможно, и Плагос вряд ли бы стал исключением.

— Не помню, — виновато улыбнулся отец. — Пока не помню, но, может, со временем…

Кона понимающе кивнула и снова занялась тарелками. Родитель, похоже, расстроился из-за сложностей с воспоминаниями и хранил молчание. Чародейка не стала мучить его расспросами, хватало собственных мыслей. Еще не до конца ясных и оттого требующих тишины. Чуть позже прибежали мелкие, и все четверо уселись за стол. А ближе к концу трапезы вернулась Элана, и за столом снова зашумели множеством голосов, рассказывая друг другу, как прошел день. Коне было не до этого. В голове постоянно звучало настойчивое, но очень приятное чириканье красной пташки и до боли, до невозможности вдохнуть хотелось обнять Плагоса.

Засыпала плохо. Ворочалась, вслушиваясь в ночную тишину, и никак не могла отделаться от навязчивых мыслей о наследнике Тиасов. Страшно хотелось быть с ним, и разум искал хоть какое-то приличное объяснение визита в мармалльские земли. Вглядываясь в темный потолок, Кона рассуждала, пыталась сложить цельную картину из обрывков сведений. Если Плагос не может сказать ей о любви, то что мешает ей это сделать? Получит ответ сразу. Он либо прогонит ее, либо нет. Страшно и, возможно, окажется больно, зато она раз и навсегда разберется, что к чему. Что до проклятия… Плагос сказал, что это ребус не для мимолетной девицы, но и она не такая. Разгадает со временем.

Провалилась в черноту забытья перед самым рассветом, но поспать долго не удалось. Забежала попрощаться Элана. Поцеловала, обняла и полетела к своей портнихе. Кона вздохнула и нехотя поднялась с постели: надо было завтракать и отправляться в путь. Осталось только понять куда.

Мелкие еще валялись в кроватях, а отец уже сидел за столом и из большой глиняной чашки пил кисель, закусывая булками, которые Элана принесла накануне. Увидев Кону, он улыбнулся и принялся хлопотать. Налил старшей киселя и вручил ароматный румяный рогалик.

— Едешь? — как-то слишком осторожно поинтересовался он.

Чародейка вгляделась в его лицо, гадая, что именно хочет узнать родитель. Но его серые глаза ничего не выражали. Будто он снова скрылся в мире грез. Кона неловко улыбнулась и пожала плечами:

— Пора…

— Если пора, то конечно, — отец уселся рядом и отпил киселя.

— Не понимаю, — ринулась в наступление Кона, — ты не хочешь, чтобы я уезжала?

— Я все думаю про ту штуку, что у тебя на шее, — не остался в долгу родитель. — Мне кажется, ты можешь попасть в неприятности. И я хотел бы тебя защитить.

— Как? — прищурилась чародейка. Чем больше говорил отец, тем меньше она понимала, что именно он хочет сказать.

— У меня в книге есть заклинание, чтобы мармаллы принимали за своего. Очень помогает путешествовать по их землям. Думаю, тебе по силам записать эти слова к себе.

— Это же мармаллы, отец! — Кона подскочила с места и покачала головой. Никак не могла понять, отчего вообще родитель так спокоен. Или что-то успел вспомнить за ночь? Уселась обратно за стол и припечатала самым, по ее мнению, убийственным доводом: — И Плагос тоже мармалл!

Отец одарил ее покровительственным взглядом, сохранившимся еще с тех времен, когда ему подчинялось так много людей, что и подумать страшно.

— Драконы тоже никогда не ладили с людьми. Нам с твоей матерью это не помешало, — прищурился, будто пытаясь припомнить что-то важное. — У нас с родителями мальца были серьезные разногласия. Пока не могу понять какие, но скоро, думаю, все прояснится. Так я отомстил сполна. И мальчишке досталось. Куда уж больше? Можно и остановиться. Все равно ничего не переиграешь. Для слез богов люди оказались слабы, а мармаллы живут и здравствуют и без них. Все напрасно.

Кона тяжело проглотила застрявший в горле ком, хорошо, отец еще не знает о том, что Козьюаль восьмой отдал слезы обратно. Щур Дормет и так-то недолюбливал сына своего господина Козьюаля седьмого, а после этой выходки и вовсе перестал бы его уважать.

— Сейчас поем и пойдем посмотрим твои заклинания, — подытожила она, принимаясь за пахнущий ванилью рогалик. — Только я пока не знаю, поеду ли к хвостатым.

— Это твое дело, — усмехнулся отец. — Я дам тебе инструмент, а строить что-то с его помощью или нет, решать тебе.

Кона кивнула и прикрыла глаза, чувствуя, как нежная выпечка растворяется во рту. На душе отчего-то стало удивительно спокойно.

* * *