Мой любимый шотландец

К тому времени, как Хэтти добралась до поселка, тени вытянулись и похолодало. Мари предложила зайти после дневной смены к Рози Фрейзер, представительнице общины, и попросить ее устроить встречу с женщинами Драммуира. К смущению Хэтти, входная дверь домика миссис Фрейзер открывалась прямо в маленькую кухню, и они явились в разгар готовки. Их обдало потоком теплого влажного воздуха; гомон семи или восьми голосов и стук ножей, нарезающих овощи, тут же стихли. Прищурившись и утирая потные лбы, хозяйки оценивающе оглядели вошедших.

– Добрый вечер, – поздоровалась Хэтти срывающимся от волнения голосом.

В тишине засвистел закипающий чайник. За кухонным окном рыжеволосый парень ловко взмахнул топором, раздался глухой стук.

К счастью, Мари вышла вперед и все объяснила. В отличие от гэльского, на котором говорили в горных частях Шотландии, язык жителей равнин на письме имел некоторое сходство с английским, но устная речь для уроженки Лондона звучала непонятно.

Кухня у Рози Фрейзер была опрятная: выложенные плиткой стены, симпатичные украшения в посудном шкафу, с полированной полочки свисали пучки сушеных трав…

От группы отделилась женщина средних лет в синем платке.

– Добро пожаловать в мой дом, миссис Блэкстоун, – проговорила она по-английски, вытирая руки о передник. – Я – Рози Фрейзер.

От мелких кровеносных сосудов ее щеки казались румяными, ясные зеленые глаза смотрели пристально.

– Рада знакомству, миссис Фрейзер.

– Вчера вы нарисовали малютку Энни, – заметила хозяйка. – Прекрасный портрет! Ее матери очень понравилось. Хотите чаю?

Все тут же засуетились: расчистили стол и предложили Хэтти присесть, сняли с плиты чайник. Рози Фрейзер бросилась в соседнюю комнату за лучшей фарфоровой чашкой.

– Сейчас мы заняты готовкой, а вот завтра, после утренней мессы, вполне можем собраться, – сообщила хозяйка, пока Хэтти вежливо потягивала обжигающий чай. – Вы могли бы нарисовать еще нескольких ребятишек?

Женщины вокруг закивали. Хэтти поставила чашку.

– Пожалуй, да.

– Нарисуйте моего Хэмиша, – попросила миссис Фрейзер, кивнув на юношу, который рубил дрова во дворе. Мари, поглядывавшая в окно, поспешно отвернулась.

– Будьте так добры, миссис Блэкстоун, нарисуйте моих Арчи и Дугала, – сказала женщина постарше с красными, загрубевшими от работы руками, прижав чашку к груди.

– Конечно, – отозвалась Хэтти.

Миссис Фрейзер посмотрела на нее искоса.

– Думаю, сперва черед Мэри Бойд.

Женщина изменилась в лице.

– Ох, да.

– У Мэри теперь всего один, – пояснила Рози, и все мрачно закивали.

– Один кто? – не поняла Хэтти.

– Сын.

– Ах, мне так жаль!

– Ее Домхолл погиб в прошлом году под завалом.

– Я очень сочувствую… – пробормотала Хэтти.

Женщины тихо обсуждали что-то по-шотландски. Насколько поняла Хэтти, вспоминали свои потери и время, когда произошли несчастные случаи на шахте, чтобы определиться, кто должен получить рисунок прежде.

У нее защемило сердце. Рози Фрезер повернулась к ней и объявила:

– Завтра мы устроим собрание, а взамен вы порисуете.

– Договорились, – ответила Хэтти с наигранной радостью.

По пути в гостиницу настроение у нее было подавленное.

– Разве у них нет фотографий? – спросила она у Мари, которая бодро шла пружинистым шагом, то и дело наклонялась, срывала вереск и складывала в карман передника.

– Вы про карточки умерших? – с удивлением уточнила девушка.

– Или живых.

Мари засмеялась.

– Конечно, нет! Здесь принято хранить пряди волос. Звать фотографа в такую даль, из самого Оштермучти, чтобы снимать мертвых? Слишком дорого, мэм. Но да, – посерьезнела Мари, – фотокарточки гораздо лучше. Честно говоря, лицо постепенно изглаживается из памяти, как бы ни хотелось его помнить. И тогда чувствуешь себя виноватым, что забыл.

Тягостное получилось общение, ничего не скажешь.

– Несчастные случаи на шахте – обычное дело?

– Пожалуй, да, если считать мелкие происшествия, – ответила Мари.

– Что значит мелкие?

Девушка задумалась.

– Сломанные пальцы, переломы рук. Не фатально, но работать не можешь. Еще люди погибают по неосторожности при подъеме и спуске оборудования или под завалом, когда с потолка камни падают. Или срывается вагонетка, запряженная пони, и переезжает того, кто не успел укрыться в нише.

Перед мысленным взором Хэтти возникли шрамы Люциана. Вероятно, серебристые на животе остались от упряжи, в которой он ребенком тянул вагонетки…

– Однако большинство шахтеров гибнут вовсе не от несчастных случаев, – сообщила Мари. – Их косит болезнь под названием «черные легкие», потому что они день-деньской дышат угольной пылью.

– Могу себе представить, – отозвалась Хэтти, хотя понятия не имела, каково это.

До самой гостиницы Мари распевала неуместно веселую кельтскую песенку, потом смущенно обратилась к Хэтти:

– Миссис Блэкстоун… Как думаете, у вас найдется время нарисовать Хэмиша Фрейзера?

– Парнишку, который рубил дрова?

Мари покраснела.

– Ага.

– Ты за него волнуешься?

Взгляд Мари упал на набитый вереском передник.

– Нет, мэм. С Хэмишем точно ничего не случится.

Хэтти заломила руки.

– Сколько же в Драммуире шахтеров?

Мари подняла глаза.

– Сотни три.