Мой любимый шпион

В столовой, освещенной единственной лампой, стоял густой запах крови. На обеденном столе вытянулся Симон – вероятно, это место отвели ему в соответствии с воинским званием. Он казался резной статуей святого воителя – такой застывший, такой недвижимый…

Сюзанна пробралась между десятком других раненых и приблизилась к мужу. Его мундир был изорван и запачкан кровью и грязью. На левой ноге, внизу, красовался отчетливый отпечаток огромного копыта. О господи!

– Симон? – шепнула Сюзанна, потом позвала уже громче: – Симон!

Он не шевельнулся. Сюзанна взяла его за правую руку и пощупала пульс. Пульс едва бился, и казалось, что Симон был сейчас где-то очень далеко… Более того, казалось, он вот-вот ускользнет еще дальше.

Тут подошел Лукас, быстро осмотрел раненого и заключил:

– У него сломаны нога, рука и, вероятно, несколько ребер, но опаснее всего рана на голове. Повреждения черепа чертовски трудно распознавать и лечить.

Сюзанна со вздохом кивнула. Она знала: человек способен выжить при тяжелом ранении в голову, но при этом вряд ли останется прежним. И такая участь хуже смерти.

– Мы можем увезти его в Брюссель?

– Не знаю, перенесет ли он дорогу. – Лукас тоже вздохнул.

– Я же видела, какое чудо вы сотворили с Мари, – вновь заговорила Сюзанна. – Вы настоящий целитель. Неужели не можете что-нибудь сделать?

– Если бы все было так просто! – Лицо Лукаса исказилось от душевной муки. – Такие чудеса – большая редкость, и я не могу предсказать, когда произойдет очередное чудо. Мне невыносимо думать, что с Симоном у меня ничего не получится.

– А мне – что вы готовы опустить руки, даже не попытавшись! – заявила Сюзанна. – Сделайте все, что в ваших силах, почти брат. В случае неудачи мы с Симоном не станем вас винить, но бездействия я вам никогда не прощу!

Лукас сделал глубокий вдох, прикрыл глаза – и замер в неподвижности, ушел в себя на несколько долгих минут. Наконец глаза его раскрылись, и он поднес ладони к голове Симона. После чего снова закрыл глаза и зашевелил губами в безмолвной молитве.

Вскоре Сюзанна ощутила, как от Лукаса исходит какое-то странное тепло. И вдруг по наитию накрыла ладонью его руку. Да, от Лукаса исходила… какая-то сила. И казалось, что часть этой силы принадлежала и ей. У нее закружилась голова, и пришлось сосредоточиться, чтобы не утратить связь с Лукасом.

Тут Джексон положил ладонь на другую руку Лукаса. Ощущение тепла усилилось – словно незримое сияние наполняло раненого и озаряло всех вокруг него.

Симон вдруг сделал глубокий вдох, закашлялся – и открыл глаза. Увидев перед собой лицо жены, пробормотал:

– Сюзанна?

Она едва не расплакалась.

– Да, я здесь. С Лукасом и Джексоном. Ты ранен, и мы сейчас увезем тебя в Брюссель.

– А битва?

– Выиграна, сэр, – доложил Джексон. – Как только подоспел Блюхер с прусской армией, исход решился в нашу пользу. Французы в смятении бежали.

– Хорошо… – Симон закрыл глаза, но дышал теперь глубоко и ровно.

С облегчением вздохнув, Сюзанна попросила:

– Джексон, вы не могли бы позвать двух ординарцев с носилками, чтобы перенести полковника Дюваля в повозку?

Джексон кивнул и ушел на поиски ординарцев, а Сюзанна задумалась, а не понадобится ли нести и Лукаса, ведь он сейчас, казалось, едва на ногах держался. Да и сама она как будто лишилась сил.

Но они все же сумели добраться до повозки без посторонней помощи, хотя Лукас шагал точно сомнамбула. Потом Сюзанна расстелила два одеяла на дне повозки, и ординарцы переложили на них Симона.

– Лукас, ложитесь рядом с Симоном, – распорядилась Сюзанна. – Я вижу, вы совсем без сил.

Лукас молча подчинился, и Сюзанна укрыла последним одеялом и его, и мужа. Морис развернул лошадей, и повозка покатила обратно в Брюссель. Всю дорогу Лукас держал Симона за руку – делился своей силой с человеком, которого считал братом.

А чудеса продолжались: Симон все еще дышал, когда повозка остановилась перед домом на улице Лёвен.

* * *

Рай удивительным образом напоминал мягкую постель с мурлыкающим над ухом котенком с одной стороны и нежным, благоуханным женским телом – с другой. Все у него ужасно ныло и болело, но веки, пожалуй, можно попытаться приподнять.

Так Симон и сделал со всей осторожностью. Да, он в своей спальне в Брюсселе. Слева от него Лео, справа – Сюзанна. На его левой руке повязка. И не просто повязка, но и лубки. Как и на левой ноге. Но правая сторона тела, кажется, в порядке, и он потянулся правой рукой к Сюзанне и коснулся ее.

Она проснулась с сонной улыбкой, приложила ладонь к его щеке и пробормотала:

– Mon chéri… Так ты возвращаешься в мир живых?

Симон заморгал – и вдруг пробормотал:

– А если нет, то ты будешь баснословно богатой вдовой.

Она расплылась в улыбке.

– Да, верно. Но знаешь, я убедилась, что от тебя живого гораздо больше пользы – ты прекрасно согреваешь мне постель. Лео тоже пытается, но он слишком мал.

– Какой сегодня день?