Мой немой Афган

С кем бы и сколько я ни встречался в Афганистане или по возвращении на Родину, каждый раз убеждался, что у каждого, кто побывал здесь и прошел эту войну, есть свой Афган, свое понимание и своя память об этих событиях. Разные должности, места службы, особенности выполнения задач, годы службы – все накладывало особый отпечаток на судьбу каждого военного, служившего в ДРА. Мне довелось почти год провести в городе – центре провинции и зоны (если переводить на наши понятия, центр области или края), а значит, ежедневно общаться как с местным начальством в городской администрации, так и с обычными жителями: дуканщиками, скотоводами, земледельцами. К сожалению, нередко некоторые из этих мирных горожан ночами перевоплощались в жестоких бандитов. Зона боевых действий дивизии проходила по северу и северо-востоку Афганистана от приграничных районов до 300–400 километров в глубину на юг. Казалось бы, близость к границам СССР и республикам Узбекистан, Туркмения, Таджикистан должна отражаться и на более лояльном отношении населения к «шурави», но все было наоборот. Отношение к русским (советским) было здесь более жестким и даже жестоким, во всем чувствовалась непримиримость и ненависть. Объяснялось это тем, что в этих районах проживало довольно много семей, эмигрировавших в двадцатые годы из красной России. Это были дети и внуки басмачей, ушедших с боями за границу, в Афганистан. Новый командир дивизии, переведенный из Кандагара, отмечал особую враждебность и трудность переговоров со старейшинами в кишлаках, с представителями разных слоев населения в городе, которая была не свойственна пуштунам на юге страны. В середине семидесятых в стране произошли революционные изменения, свергли короля Мухаммеда Захир-шаха, к власти пришли демократические силы, но в результате очередного этапа революции в апреле 1978 года эти силы разделились на две противоборствующие стороны: «Народ» и «Знамя», по-афгански «Хальк» и «Парчам». Как мне объясняли представители обеих сторон, большой разницы в идеологии у них не было. Основную правящую часть составляла так называемая интеллигенция, выпускники Кабульского университета, западноевропейских учебных заведений и наших, советских институтов, военных училищ и академий. По различным причинам они оказались по разные стороны баррикад, но сосуществовали вполне мирно, периодически, опять же по разным причинам, переходя из одного стана в другой. Прекратилась эта мирная идиллия со смертью, вернее, убийством лидера Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) Тараки. К власти пришел Амин, его родственники и сторонники. Переворот начался с крови, кровью и продолжался. По стране прошли аресты, пытки в тюрьмах, расстрелы. Как рассказывали мне участники этих событий, уничтожали не только политических противников, но и всех неугодных по разным причинам, в том числе из-за старых ссор, обид на родственников, соседей и т. д. Террор и репрессии нарастали. В декабре 1979 года Амин был убит. Ему на смену пришел Бабрак Кармаль, бывший послом Афганистана в Чехословакии. Кармаль стал генсеком НДПА и главой государства. Ответные меры не заставили себя ждать. Отомстили сторонникам Амина, и между «Народом» и «Знаменем» потекла новая кровь.

Некоторые последствия резни при режиме Амина я застал. Рота располагалась на территории бывшей резиденции брата Амина, сторонники которого контролировали северо-восток Афганистана. Площадь резиденции составляла примерно четыре гектара, на участке находился двухэтажный дом, построенный с учетом требований сейсмической устойчивости. Землетрясение осенью 1982 года силой семь баллов здание выдержало, хотя соединения стен и потолков потрескались. Кроме дома, было еще несколько построек складского назначения, бассейн без воды, центральная аллея с высокими деревьями. Часть участка занимали овраги и холмы естественного происхождения. По весне из этих оврагов несло трупным запахом. По свидетельству местных жителей, там были расстреляны и захоронены около сорока человек: как сторонники Тараки, так и просто попавшие «под раздел», в том числе женщины и молодые девушки. Действующая власть несколько раз приступала к расследованию преступлений режима Амина, начинали раскопки в оврагах, но до конца так и не довели. Причинами тому были разгорающаяся война, в том числе с участием советских войск, и нежелание поднимать эти вопросы некоторой частью афганского руководства провинции.