Мои современницы

Ирина верила, что хотя в мире постоянно идет борьба добра и зла, но добро несравненно сильнее и всегда побеждает зло. А потому, люди, желающие достичь счастья, должны лишь жить честно, правдиво, никого никогда не обижая. Тогда Бог пошлет им счастье и удачу во всех делах, и они будут блаженствовать безо всяких условий и хлопот для достижения этого блаженства. Ирина так глубоко, так твердо в это верила, что с изумлением смотрела, как люди добивались земных благ интригами, подлостями, обижая своих ближних.

– О, безумцы! – думала она, – неужели же не понимают они, что благополучие свое строят на песке, и что каждый бесчестный поступок их будет тем гнилым бревном, из-за которого должно рушиться впоследствии их счастье.

Ирина пробовала объяснить людям свою теорию и очень дивилась тому недоверию, с каким они относились к Божьей помощи, несравненно более надеясь на свои плутовства и хитрости. Как могли эти слепые кроты не видеть того, что для нее было ясно, как солнце? И Ирина жалела, что не обладает даром проповедника, чтобы спасти этих людей от напрасно потраченных сил на неверном пути.

Ирина зорко наблюдала за жизнью своих знакомых и, всякий раз, как постигала кого-нибудь удача, или же несчастье, старалась объяснить их тем или другим из предыдущих поступков. Боюсь, она часто себя обманывала и «притягивала факты за волоса», так хотелось ей доказать самой себе правильность своей теории. Она была искренно счастлива, видя, что добро награждается и, не будучи от природы жестоким человеком, ликовала, когда зло наказывалось. Правда, порою, под влиянием ученых книг, к которым Ирину с годами всё более и более влекло, она говорила себе, что люди злы, потому, лишь, что так создан их череп или спинной хребет и столь же невиновны в своей злобе, как невиновен тигр, что создан кровожадным. Что, в сущности, хорошим людям естественно и легко быть добрыми и напротив чрезвычайно трудно было бы делать бесчестные поступки. Что никакой борьбы добра и зла на свете не существует, а есть лишь здоровые, а следовательно, и честные натуры, равно, как другие рождаются душевнобольными, а, следовательно, жестокими и злыми. Но когда Ирина задумывалась над этим вопросом, то такой хаос, такой сумбур поднимался в ее бедной голове, что она спешила прогнать все эти научные доводы и вернуться назад к прежней вере, где всё было так правильно и ясно.

Над собою Ирина неустанно и тщательно работала. Не только не допускала она нечестных поступков, но строго преследовала в себе всякую дурную мысль, всякое чувство зависти или мщения. И, как всегда бывает, когда люди упорно и долго над чем-либо работают, действительно сделала себя честным человеком. Но чем лучше она становилась, тем труднее было ей примиряться с чужими слабостями. От любимого человека требовалось всё больше и больше благородства, и всё труднее становилось его найти. Ирина подвергала всех встречавшихся ей на пути мужчин столь строгому анализу, что ни один не мог выйти из него победителем.

Видя с какой завистью смотрит она на чужих детей, приятельницы Ирины уговаривали ее выйти замуж хоть и без любви, но лишь бы сделаться матерью и получить цель и радость жизни. Ирина с недоумением слушала их советы. Согласно ее идеям женщина имела право создать новую жизнь лишь в том случае, если встречала идеального человека, который передал бы ребенку свои прекрасные душевные качества. Идея, собственно, верная, но несколько трудно осуществимая. Природа такая фантазерка и капризница, что часто ребенок родится не в идеальных родителей, а в какого-нибудь злого и порочного прадедушку. Так что смирение и упование на милость Божию более уместны в подобных случаях, но их-то и нельзя было требовать от Ирины. Идеалистки, пламенно и горячо верующие в свои идеалы, сами себя ими гипнотизируют и попадают в рабство собственным идеям.

К тридцати годам Ирина, чтобы не мучить себя каждым новым седым волосом или испорченным зубом, решила, что она – старуха и что о любви ей нечего больше думать. Она оделась в черное платье и стала держать себя с мужчинами, как старая тетушка. Ирина мечтала теперь лишь о дружбе и искала возможности погреться у чужого очага.

Но подруги не верили ее искренности, отнюдь не считали ее такою старушкою, какою она себя воображала и боялись за своих мужей. С каждым годом Ирина чувствовала себя всё более одинокой и оставленной, а тут, как раз, разразилась Японская война.