Читаем Мой сводный кошмар полностью

Мой сводный кошмар

Со мной происходит именно это. Пытаюсь держаться подальше, не замечать, не смотреть, не попадаться ему на глаза – и все равно его вижу. Чаще, чем я бы хотела.

Даже когда после той прогулки по парку мы соблюдаем нейтралитет и несколько месяцев практически не пересекаемся, я все равно его вижу. Когда он уезжает на своей машине с приятелями. Когда в его машину усаживается уже не Светка, а новая, незнакомая девушка. Когда поздно ночью, скорее под утро, он возвращается один и долго сидит в машине, выкуривая сигареты одну за другой.

Мне даже кажется, что он смотрит на окна в моей комнате, но я понимаю, что это чушь. Несмотря на дрожь, которая меня охватывает в эти минуты, понимаю, что чушь.

Как и то, что мне показалось в тот единственный раз, когда я тоже сидела в этой машине. Поцелуй… Один удар сердца, и он меня поцелует…

Зачем ему меня целовать, если у него есть другие? Много других. Стройных, красивых, с изящными пальцами пианисток.

Мы живем в одном доме. Но между нами как будто сотни световых лет.

Тихо, но на душе неспокойно.

Целых пять месяцев я прячу стихию, которая бушует внутри меня, недовольно ворочается, стоит увидеть с кем-то Кирилла, скулит, когда его долго нет, и ластится, когда он возвращается.

Он не замечает меня. Нет даже издевок. Они причиняли боль, но не позволяли чувствовать пустоту.

Одержимость, навязчивая идея, фантазии, которые могли разыграться только из-за того, что однажды я правда подумала, что может быть по-другому? Не знаю. Тому, что я чувствую, нет четкого определения.

Лето давно сменилось осенью, осень уступила место зиме, а мне по-прежнему жарко. Всегда, стоит мелькнуть мыслям о Кирилле. А эти мысли мелькают часто, гораздо чаще, чем я бы хотела.

Школа, подруги, друзья – лишь временное облегчение. А стоит вернуться в поселок, даже подумать о возвращении, и все повторяется.

Всегда забавляло, когда подружки рассказывали, что влюбились в какую-то рок-звезду. Это же странно – сохнуть по человеку, который о тебе никогда не узнает. Но я бы с готовностью поменялась на эту смешную влюбленность, потому что она проходит и оставляет место для новой.

А стихия, которая поселилась во мне, этого не хотела позволить.

Попытки не просто дружить, а встречаться с ребятами одна за другой с треском проваливаются. Неинтересно, ничего не горит, не искрит, даже не тлеет. Разве что тихая грусть, что снова не вышло.

– Давай останемся просто друзьями, – эта фраза звучит так часто, что легче записать ее на телефон, чем повторять каждый раз.

Если бы можно было забыть разочарование, которое я потом вижу в глазах. Если бы можно было что-то исправить… Я бы многое отдала за возможность и дальше верить, что с ребятами можно просто дружить. Но шаг за шагом прихожу к тому, что у меня остаются только подружки, а из друзей – мои братья.

Из школы меня частенько подвозит Егор. У него новый мопед – тренируется. Лука слишком занят, но и его байк изредка подкатывает к нашему дому. Зима мягкая, даже без снега, но все равно мопед и байк постепенно сменяются на машину отчима или старшего брата, не выносящего весь транспорт, у которого больше, чем два колеса. Но Лука все равно приезжает. В основном на выходных, чтобы вытащить меня из четырех стен, в которые я сама себя заточила.

– У меня не четыре стены, – смеясь, отбиваюсь от его обвинений. – У меня на ладонях целый космос кружится.

Он ворчит, а потом нехотя признается:

– Читал на днях. И вот тебе, малая, авторитетное мнение старшего брата: надо по чуть-чуть расширять кругозор и крутануть космос в другую сторону.

Если бы не Лука и Егор, я бы все свободное время действительно только и сидела над строками. В других мирах, в любовных историях других людей, которых приводит ко мне воображение. Там, где возможно все. Там, где всегда хеппи-энд.

Реальность другая.

Тягучая. То безвкусная, то с солью и перцем. И с нескончаемым многоточием, которое однажды превращается в огромный восклицательный знак.

Жалею ли я?

Ничуть.

Верни меня на три года назад, когда Кирилл поздно ночью заходит на кухню и я там одна…

Когда он, уставший, хмельной от поцелуев очередной пассии, которую зажимал в машине минуту назад, но которую через несколько дней заменит другая, пропитанный духами, на которые у меня уже аллергия, снова заметит меня в темноте и застынет в дверях…

Когда он взъерошит светлые волосы, долго будет молча смотреть на меня, прожигая ненавистью, а потом, как выстрел, коротко спросит:

– Что?

Я, как и прежде, спрошу у него:

– Зачем они тебе?

И, глядя в его глаза, которые в темноте, раскрашенной отблесками луны, кажутся бездонными, страшными, дикими, как и тогда, скажу ему:

– Они ведь на самом деле тебе не нужны.

Даже зная, что за этим последует.