Моя борьба. Книга пятая. Надежды

В начале января Тонья вернулась в Волду, а я взял компьютер и поехал в Кристиансанн, где снял комнату на старой вилле на острове Андёйя, которой владел муниципальный департамент культуры. Сделал я это по совету Терье Драгсета. Прожив несколько лет в Копенгагене, он вернулся в родной город и устроился в муниципалитет советником по литературе. Его напечатали в издательстве «Тиден» и называли одним из лучших поэтов своего поколения, его стихи часто называли гимническими, но я их не читал. Энергичный и открытый, он обладал пронзительным обаянием. Драгсет приехал на виллу, которая когда-то стояла далеко за городом, а сейчас находилась посреди жилого массива, показал мне дом, сказал, чтобы в случае необходимости я звонил ему, и ушел работать в другое крыло здания, в кабинет, мне он тоже разрешил им пользоваться, а чуть позже уехал, оставив меня в одиночестве. Я достал из коробки компьютер, установил его, подключил и сложил рядом с ним привезенные с собой книги – два тома «В поисках утраченного времени», «Отпущение грехов» Тура Ульвена и дебютный сборник Туре «Спящий клубок».

Комната была маленькая – кровать, письменный стол, кухонный уголок, но само здание оказалось огромным. Насколько я понял, в былые времена вилла принадлежала Уле Буллю. Вечером я обошел комнаты, благодаря мебели и подобранным в тон обоям похожие на музей. Заглянул в кабинет к Драгсету, проглядел книги, вернулся к себе и сел за компьютер, но за день произошло слишком много событий, поэтому работа не клеилась, я позвонил Тонье и проболтал с ней около часа, а потом лег спать.

Проснулся я в одиннадцать утра, позавтракал, включил компьютер и сел за него.

О чем бы мне написать?

В голову ничего не приходило.

Я открыл какой-то файл в надежде, что найду подходящее начало.

Всему свое время. Сейчас оно здесь, в этом доме, перед окном, обрамляющим пейзаж, оно дремлет в сером майском сумраке. Иначе и быть не может.

* * *

Шаги по мокрой траве, шорк-шорк под дождем. С неба льет на землю, капли с веток падают на шею, когда он останавливается открыть ворота. Створка распахивается с тихим скрипом, снова ударяется о столб, он накидывает на нее проволочную петлю. Руки у него ледяные.

Он прячет их в карманы и шагает прочь, по узкой размытой дороге.

* * *

Сквозь метель проступает человеческая фигура, бежит, опустив голову, навстречу ветру. Он смотрит в окно, как она все отчетливее и отчетливее проявляется на тяжком сером, неизменном фоне; видит взволнованное, раскрасневшееся лицо мальчика, распираемого важной вестью и большой ответственностью. Он понимает, что случилось, он и сам слышал выстрел несколько минут назад. Но охваченный смятением, уже не верит себе, допускает, что, возможно, это был гром; вместо того чтобы выйти в ненастье на улицу, подняться на холм и выяснить, в чем дело, он подбросил в камин полено и уселся в кресло у окна, все еще сонный. Но выйти ему придется, мальчик уже колотил в дверь и выкрикивал его имя.

* * *