Моя чужая новая жизнь

Ну не знаю, на жертву насилия она не похожа. Вид конечно слегка растрёпанный, но в глазах ни слёз, ни испуга. Злая, это да, но мало ли из-за чего они там поссорились? И вот ради этой дряни Фридхельм готов отказаться от своей семьи?

Эрин бросила на Шнайдера испепеляющий взгляд:

— Если он меня ещё хоть раз тронет, я отстрелю ему яйца! И мне плевать, что вы потом со мной сделаете!

Я конечно не особо знаток женщин, но или она действительно хорошая актриса, или… Меня кольнула совесть. А если я сейчас закрываю глаза на явное насилие? Но если Шнайдер её преследует, почему тогда она молчала?

— Иди к себе и делай выводы, что не стоит болтаться по ночам в казармах, — в её глазах читается такое презрение, что я снова почувствовал горячую волну стыда.

Как бы там ни было, она всё же девушка, и я должен быть на ее стороне. Шнайдер с самодовольной ухмылкой направился обратно.

— А ну стой, — нет я всё-таки поговорю с ним как полагается. — Ты что забыл, как у нас карается изнасилование? Тем более она не русская крестьянка.

— Да какое там изнасилование, герр лейтенант? — циничная ухмылка словно приклеенная не сходила с его губ. — Девчонка просто выделывается. Приревновала меня к русской Наталье, вот и устроила целый спектакль.

— А ты ничего не путаешь? — слишком уж самоуверенно он держится.

— Нет. Она просто морочит вашему брату голову, — Шнайдер невозмутимо подкурил сигарету.

Я представил, что будет, если о подобном инциденте узнает Фридхельм. Неважно пристаёт к ней Шнайдер, или она сама раздвигает для него ноги. Дело однозначно кончится смертоубийством, тем более со Шнайдером у них и так давняя вражда.

— Я могу идти, герр лейтенант? — он смотрел на меня уверенно, даже нагло, словно был уверен, что я принял его сторону.

— Ты будешь держаться от неё как можно дальше, ясно? — процедил я. — Не заговариваешь, не садишься рядом в столовой, вообще не подходишь.

— Простите, герр лейтенант, но, по-моему, мои личные дела касаются только меня. Мы сами разберёмся с…

Я вспомнил, с каким остервенением он добивал беспомощного Фридхельма, и, представив, как он снова его избивает, почувствовал почти неконтролируемую ярость. С силой толкнул его, впечатав в стену избы, едва удерживаясь, чтобы не вмазать по этому самодовольному лицу. Ограничился профилактическим захватом, в меру передавив шею.

— Повторяю, ты держишься от девчонки подальше, иначе в следующий раз я не стану даже разбираться, что случилось, а отправлю под трибунал. Ты меня понял?

Судя по его взгляду ни хрена он не понял. Смотрит с плохо сдерживаемой яростью, хотя и понимает, что я здесь главный.

— А если я услышу ещё об одной драке, то до трибунала ты можешь и не дожить.

Шнайдер судорожно сглотнул, когда я сильнее сдавил его горло. Этот сукин сын должен хорошенько уяснить, что я больше не оставлю безнаказанной ни одну его стычку с Фридхельмом. Похоже, я всё-таки перестарался. Наконец-то в его глазах мелькает страх.

— От… пустите, — прохрипел он. — Я понял.

* * *

— Мне разве обязательно присутствовать на этом допросе? Штурмбаннфюрер ведь понимает русский, — опять она за своё.

Радовалась бы, что так легко отделалась после своего разоблачения, так нет же. Ноет и ноет. Будто мне проблем мало. Полномасштабной атаки русских мы так и не дождались, но где-то рядом всё же крутился партизанский отряд. Они умудрились убить караульного из роты Штейнбреннера и поджечь амбар с продовольствием. Благо пожар вовремя потушили, не дав распространиться на оружейный склад, но теперь выловить этих диверсантов для нас дело принципа. Штейнбреннер сосредоточил усилия в Ершово, а мы проехали в соседнее село. Эрин я забрал, чтобы допросить жителей и напомнить им, чем карается укрывательство и помощь партизанам. Пока мы были в селе, приехал нарочный от Штейнбреннера с лаконичным предложением обсудить дальнейший план действий. Они выловили пособницу, укрывавшую красноармейца, и теперь проводят допрос.

— А как ты вообще собираешься работать, если нам придётся постоянно кого-то допрашивать? — вот как связать в одно эту невинную девчонку, что сейчас вот-вот расплачется, и вчерашнюю оторву, которая ругалась как последний грузчик?

— Пожалуйста, — сдавленно просит она. — Хотя бы сегодня…

— Я не буду гонять машину туда-сюда.

На какое-то мгновение даже стало жалко её, но а как она хотела? Она ведь могла, когда мы её нашли, даже не говорить всей правды, мне бы хватило и того, что немецкая девушка оказалась в беде. Сопроводили бы её до ближайшей станции и всё. Ну, а теперь пусть расхлёбывает последствия своего вранья.

— Тебе скорее всего не придётся никого допрашивать, подождешь, пока я переговорю с герром Штейнбреннером.

— Я могу и пешком дойти до села, — упрямо спорит она. — От церкви там не так далеко…

— Вот скажи мне, ты совсем идиотка? — ну всё, терпение моё можно сказать на исходе. — Ты слышала, что вокруг неспокойно? Думаешь, хорошая идея болтаться на дороге приманкой для партизан? Или ты считаешь себя неуязвимым бойцом?