Моя дорогая Ада

– Аmourette – французское название для внутренней части телячьей кости, костного мозга, толщиной с макаронину. Это сложно и просто одновременно. Кусочки костного мозга бланшируют в подсоленной воде. – Он с деланой серьезностью поднял указательный палец. – Воду для варки не выливают, лук-порей слегка обжаривают в масле, приправляют солью, перцем и белым вином, отваривают с несколькими каплями винного уксуса, добавляют нарезанный на мелкие кусочки костный мозг, доливают немного воды и варят несколько минут. Наконец, щедро вливают сливки, снова выпаривают воду и добавляют соль и перец.

– Et voici, – объявил официант, опуская на стол дымящиеся тарелки. – Bonne continuation[59].

Икота прошла, и вместе с едой появился аппетит.

Он действительно выглядел, как бог. Le Coup de Foudre. Название бистро означало «любовь с первого взгляда», или «вспышка чувств». После еды мы пошли гулять по маленьким переулкам. Дождь закончился. Небо распахнулось. Он спрашивал, читала ли я Хемингуэя? Я не читала. «Праздник, который всегда с тобой» – одна из прекраснейших книг, написанных о Париже: двадцатые годы, Гертруда Стайн, потерянное поколение, Форд Мэдокс Форд, Джеймс Джойс, Эзра Паунд, Ф. Скотт Фицджеральд, там рассказывается о городе жизни, писателей, любви и лжи. Воспоминания там, как и любые другие воспоминания, – лишь вымысел.

– Возможно, наш единственный путь к истине.

Он остановился и взял меня за руку.

– Что бы тебе ни говорили, я любил твою мать.

Я заглянула в его глаза – в них горело ледяное пламя.

– Нет любви прекраснее утраченной. Во всяком случае, приятно в это верить. Иначе нам придется признать, какими мы были глупыми или трусливыми, и остаться наедине со своими сожалениями.

Передо мной стоял мужчина, которого я искала много лет – возможно, даже не подозревая. Я смотрела ему в глаза, я не забыла его за все эти годы, он стал частью меня, а я, возможно, была частью его. Все остальное неважно. Почему я должна пытаться вести с ним беседу, рассказывать о Сартре или бар-мицве. Все это казалось лишним.

– Попытайся простить. Любить двоих одновременно – самое жестокое, что может случиться.

– Мы еще увидимся?

– Я закончил с Парижем, улетаю завтра в Нью-Йорк.

– Возьми меня с собой.

Он положил руку мне на лоб. Большую и холодную. А потом покачал головой.

Я не заплакала. Он зашагал по набережной, перешел мост. Я просто стояла. Брошенная. Следовало ли задавать вопросы? Выдвигать обвинения? Я не знала и не узнаю никогда.

Через три дня у Лолы зазвонил телефон – звонила моя мать.

– Где ты пропадаешь? Тебя поглотил Париж?

Она пыталась говорить, как подруга.

– Скоро начнется новый семестр. Лично я считаю это не столь важным, но ты знаешь отца…

– Да? Серьезно?

Я почувствовала, как все холодеет внутри.

– Я встретила Ханнеса, – сказала я, пытаясь не утратить самообладания и не расцарапать ей через телефон лицо. Вот ты и попалась, подумала я, теперь тебе не скрыться.

– А, – сказала она и замолчала.

Ну уж нет. Я не стану унижаться и умолять о правде. Я тоже умею молчать. Возможно, даже лучше ее. Я молчала первые годы жизни, такому разучиться нельзя.

– Ну дааааа, – она быстро вернулась к обычному тону, – я признаюсь…

Она тихо рассмеялась, а у меня застыла в жилах кровь. Давай, подумала я, говори наконец, скажи, чтобы я смогла обрести покой, скажи, черт подери.

– Вообще умора, представляешь? Он звонил мне на прошлой неделе, да? Типичный Ханнес, просто появляется из ниоткуда и снова исчезает…

Помолчав, она продолжила:

– Сказал, он в Париже, и предложил увидеться. По-моему, настоящая наглость. Что он возомнил, я замужняя женщина. Нет, ответила я, но там Ада. Вы могли бы встретиться. Кажется, я дала ему номер Лолы, но давай не будем на этом зацикливаться, ладно?

Стало тихо.

– Ну так что? – снова начала она. – Что сказать твоему отцу?

– Я не вернусь, – ответила я.

Потом мы обе очень тихо, едва слышно заплакали.

Путешествие