Моя мама - ведьма!

— Мам, смотри какую я лисищу нашел! — Вик заставляет меня вздрогнуть и оторваться от созерцания дурацкого пня. Пляшет позади меня, трясет действительно истинным матриархом местного “лисичьего племени”.

— Оставь лешему самый большой гриб, — советую я и, глядя на недовольную мордашку сына, которому надо расстаться с трофеем, смеюсь, — не жалей лешему даров, милый. Тогда и он для тебя своих не пожалеет. И тропы тебе даст торные, и с голоду умереть не даст.

Пока Вик выбирает веточку, на которую можно нанизать “лисищу” для лешего, я — украдкой, как воровка, срезаю тот маленький кусок бересты, который показался мне таким похожим на хвостик первой руны имени Аджита.

Знаю, что господин великий радж уже не тот молодой наг, что любил меня безоглядно в этом лесу. Или не в этом? Неважно. Но я себе на память о нем вообще ничего не оставила. Честно говоря — нечего было оставлять. Я не принимала от него подарков, знала, что придется рассказывать о дарителе ковену — им всегда интересно, кто хочет взять в жены одну из ковенных дочерей. А уж я-то понимала, что Аджита ковен не примет. И меня тоже не примет. Сколько раз видела, как ведьм, которые просто говорили с нагами, забивали камнями. Что уж говорить обо мне, которая сердце свое “мерзкому змеелюду” отписала?

Напоследок снова оглядываю несчастный пень и сваленную позади него сломанную березу. Её тоже уже почти всю источили древоточцы, но все равно видны острые края той стороны дерева, с которой оно сломалось. Лешак здесь, что ли, буянил, деревья ломал? Тогда, пожалуй, верно, что Вик ему именно самую большую лисичку оставил. Не хочется ссориться с настолько сильным духом.

— Любопытной чар-р-роплетке прописали двести плеток, — язвительно каркает над моей головой Каркуша, по-прежнему не отставая от нас. Он даже порой слегка вперед улетал, будто ленту проложенного пути видел. Хотя это было исключено, конечно.

— Болтливой сороке хвост ощипали раньше срока, — откликнулась я не замедлительно. Я тоже умела гадости сочинять на ходу.

Придирается ворон не то чтобы по делу, но… Он наблюдательный, это понятно. Я действительно что ни шаг делаю — все больше головой по сторонам верчу.

Чем дальше идем по лесу, тем больше понимаю, что догадалась верно.

За двенадцать лет лес изменился очень сильно, деревья быстро растут, просто изменяются, от очень многого гибнут. Но не все вещи можно изменить. Например, огромный старый черный дуб, который сожгли как-то дождем из молний эльфийские друиды. Таких дубов по всему лесу было шесть, и кто-то говорил, что все они — являют физическое воплощение магической печати, пленившей в пределах этого леса какого-то очень могущественного духа. Когда об этом услышали ведуны — бродили по лесу, искали место захоронения. Могучий дух — это же такой прекрасный инструмент. Кто ж не захочет такое прибрать к рукам? Впрочем, то ли кто-то его тишком освободил, то ли эльфы хорошо спрятали место захоронения — но об освобождении духа я не слышала. А потом — и искать его перестали. Надоело.

Окончательно я убеждаюсь в верности своей гипотезы, когда мы с Виком находим вдруг посреди леса белоснежную высокую стелу. Она кажется каменной, но те, кто знают, что это, — знают, что это не камень, а дерево. И его здесь не установили, его здесь вырастили.

— Ничего себе! — Вик округляет глаза и задирает голову, пытаясь рассмотреть верхушку стелы. — Это что, эдельпик?

— Эдеаль аа’пик, — поправляю укоризненно, — ваше высочество, вы сейчас что, своих учителей позорите? Как можно так варварски обращаться с высокой речью древних эльфов?

— Кто ж моих учителей опозорит, если не я? — Вик озабоченно вздыхает. — Я у них один ученик, мне надо за всех отдуваться. И за успевающего ученика, и за отстающего справляться.

— То есть ты бываешь и успевающим? — смеюсь я. — Тогда, может, ты расскажешь, что это такое?

— Никто этого толком не знает, — Вик пожимает плечами, — у каждого народа свои поверья. Говорят, эти штуки — маяки для Звездных Странников. Кораблей Эльфов, что путешествуют между мирами. Они отмечают для них наиболее удобные миры Великого Сопряжения. Но это одна из десятков версий, самими эльфами не подтвержденная.

— Верно, — киваю я, — но ведьмовские ковены придерживаются той версии, которую считают менее романтичной и более практичной. Той, согласно которой эдеаль аа’пики — это сооружения, которые древние друиды устанавливали в точках магической силы. Знаешь ведь, что такие вот одиночные столбы никогда не бывают одни?

— Ага, — Вик быстро кивает, — если есть эдельпик — значит, где-то неподалеку есть и круг из таких столбов.

— Ага, — вздыхаю я, — и круг этот — место абсолютной магии. Место, в котором можно творить любые заклинания и восполнять запас волшебной силы мгновенно. Место, которое делает многие невозможные вещи возможными. Знал бы ты, сколько драк были за те круги. Во многих королевствах эти круги разрушают. Чтобы никто не мог воспользоваться их силой.

— А этот тоже разрушен? — озабоченно спрашивает Вик. Кажется, в пакостной мальчишеской голове сейчас зрел какой-то безумный план по захвату мира.