Моя палата

   Но Степан не пошевелился. Тогда Володька попытался схватить его за руку и поднять, но пациент намертво вцепился в балку. Кровать подпрыгнула вместе со своими "наездниками".

   – Отпусти! – приказал Володька.

   Степан повернулся к нему и с издевкой произнес:

   – Я ее запер на замок, а ключ проглотил! Черта с два достанете теперь!

   – Я достану, – заверил Володька и схватил его руку за локтевой сустав.

   Его пальцы сжались "подобно безжалостному ковшу трактора, рвущего землю вместе со спрятанными в ней корнями ни в чем не повинных деревьев".

   Степан скривился от боли. Руку кольнул электрический разряд, заземляясь где-то глубоко в голове. Володька сделал резкий рывок, и пальцы Степана захрустели.

   – Пусти, он тебя покалечит... – прошептала Орхидея Степану в ухо.

   – Каши мало съел, – ухмыльнулся тот.

   Степан понимал, что сопротивление не имеет особого смысла, но не мог сдаться без боя. Володьке надоело играться со Степаном, он схватил его двумя руками за шиворот и за пояс штанов, и поднял над кроватью. Со стороны могло показаться, что санитар просто достал из тазика мокрую одежду, которую сейчас выжмет. Володька дернул его вверх, и рука Степана разжалась, хотя тому показалось, что кисть отделилась от тела. Орхидея перехватила его руку, пытаясь передать ему хоть немного своих сил для борьбы. Володька поставил Степана на ноги и, развернувшись, потащил за собой, все еще держа того за шиворот. Ирина Михайловна включилась в цепь происходящих событий и вцепилась в руку Орхидеи, пытаясь вырвать Степана из нее. Он видел, как ее крашеные ногти впиваются в тонкую нежную кожу Орхидеи, как та сжала губы, чтобы не доставлять своим мучителям радости ее страданий. Еще миг, и Орхидея больше не смогла его держать. Степан мгновенно переориентировал освободившуюся руку в пространстве, цепляясь скрюченными тонкими пальцами за халат медсестры. Почувствовав, что халат надежно зафиксирован, он резко перестал сопротивляться Володьке, чья тупая сила увлекала его в коридор. Медсестра накренилась от неожиданной перемены вектора силы, а согнутая в локте рука Степана довершила дело. Ирина Михайловна с приятным грохотом приземлилась на полу и даже, к радости Степана, ударилась головой об дверь.

   Тело Степана продолжало болтаться в руках могучего санитара. Гость из мужского отделения не отрывал взгляд от замершей в боевой позе возлюбленной, лицо которой напряженно застыло, подобно посмертному слепку. Его утащили из палаты, после чего Степан согнул ноги и прекратил сопротивление. Равнодушными глазами он смотрел, как потрепанная Ирина Михайловна выскочила из палаты вслед за ними, закрыла дверь и "приговорила Орхидею к затворничеству", закрывая засов.

   Степана тащили через все отделение. Он вспомнил, как встарь наказывали преступников, сажая их в позорную клетку и катая по улицам города на потеху всему люду. Так и сейчас, пациенты "сбивались на обочину коридора", чтобы любопытными глазенками упереться в лицо Степана, ткнуть в него пальцами и засмеяться. Некоторые одобрительно кивали, другие же отворачивались и шли по своим делам. Он больно ударился почками о ступеньку возле поста. Степана протащили мимо столовой, мимо каптерки уборщиков и туалетов. Его штаны едва не слетели с него, цепляясь за протертый рельеф линолеума, который оставлял на его теле болезненные ссадины и царапины. Ирина Михайловна бесстрастно следовала за ним, наступая на его волочащиеся пятки, стараясь сделать ему как можно больнее. Он не знал, спасла бы его Тома, если бы оказалась где-то рядом. А потом он вспомнил, что они с Егором собирались пить шампанское где-то в укромном месте. Степан улыбнулся, радуясь за нее.

   Медсестра обошла их с Володькой, чтобы открыть дверь в секретный коридор. В этом узком коридоре лицом к лицу были расположены восемь изоляторов для пациентов с таким же складом характера, какой был у Степана в последние несколько часов. Для него открыли одну из дверей, которая встретила своего нового пленника радостным ржавым скрипом. Володька затолкал подсудимого в камеру, пнул ногой его пятку, чтобы та поскорее скрылась за порогом, и захлопнул дверь, которая смачно стукнула замком.