Моя палата

   Степан снова ударился, на сей раз спиной о табурет. И снова не испытал при этом никаких чувств, а лишь ощутил, что до момента его встречи с Орхидеей времени стало меньше на пару секунд. Он поднялся, опираясь руками о единственный в его камере предмет мебели, сел на него и улыбнулся. Поначалу улыбка лишь "играла увертюру, но вскоре к мелодии его губ подключились все инструменты оркестра", и он начал смеяться. Его разбирал дикий смех, и если бы кто-то услышал этот смех, то немедленно согласился бы с решением упрятать этого больного в изолятор. Он заливался дурным хохотом. Он пытался представить себе тех людей, которые проектировали и строили это здание. Все они были дипломированными инженерами. Каждый чертеж был согласован с множеством инстанций. Каждый согласованный чертеж был обмыт не одной бутылкой коньяка. Каждый архитектор, строитель, прораб, каменщик, столяр, маляр – каждый, кто принимал участие в созидании, приходил домой и с чувством выполненного долга целовал жену и получал ужин. А перед этим они учились в университетах, в ПТУ, проходили практику, подражали старшим и более опытным товарищам. Они знали технологию кладки кирпича, знали допустимый предел нагрузки на перекрытия, зубрили таблицы с данными о сопротивлении материалов. И все равно десятки этих строителей с высшим образованием, с опытом тысяч других людей и многих поколений, построили изоляторы, и снабдили их дверями, которые запираются не на засов, а на накидную запорную планку. Степану хватило проведенного в полете времени, чтобы увидеть то единственное, что стоило внимания. То, что гарантировало ему встречу с Орхидеей в эту же ночь. И это его развеселило. Степан еще долго смеялся, пока из его глаз не пошли слезы. А может, такие двери были поставлены потому, что других просто не нашлось? Из-за чьей-то халатности? Может, кто-то просто на заводе перепутал наряд? Как бы там ни было, этот факт повлияет на судьбы как минимум двух людей.

   Вытерев слезы, он "насильно втолкнул себя в реальность". Он точно знал, что идея находится в этой камере, знал, что выход близко – можно даже было ощутить его запах, пахнущий свежим воздухом. Между этим помещением, являющимся "концентрацией темноты и одиночества", и Орхидеей, стояли отнюдь не дверь, не замок, не санитары, не медсестры. Это был его мозг, мозг инженера, знавшего законы физики. Степан, согнувшись, тер ножки табурета. Движение порождает жизнь, а значит, мышление. Он снова посмотрел в сторону двери и подумал, что непроглядное черное покрывало мрака играет на его стороне – в темноте легче думать. Запоры не должны быть слишком тяжелыми, Володька открыл их очень быстро. Звук, издаваемый при этом, не был скрипучим, глухим или тянущимся. Замок звенел, когда его открывали. А значит, запорная планка легко поддастся усилию, тянущему ее вверх. Необходимо было только придумать, что заставит планку покинуть насиженное место.

   Внезапно в его мозг скользкой змеей прокралась отвратительная мысль: мог ли он быть уверенным в том, что Орхидею не лишат свободы в изоляторе так же, как и его, или не запрут в другой палате, на которую можно было бы навесить замок? Он напряг свой ум, пытаясь вспомнить, есть ли подобные двери в мужском отделении. В памяти всплыли воспоминания, что такие двери установлены в коморках уборщиков, где те хранили свой нехитрый инвентарь, подальше от пациентов. Значит, и в зеркальном женском отделении все должно быть так же. Не посадят же ее в коморку. А из изолятора по соседству он бы ее легко вызволил. Степан принялся прогонять змею-идею из своей головы.

   Он почувствовал, что ему стало теплее. Легкая разминка "обменяла несколько десятков калорий на тепло". Степан с благодарностью вспомнил Тому, которая не пожалела второй порции витаминов. Сейчас его тело было полностью обязано тому чудодейственному зелью, которое текло в его крови и снабжало энергией клетки. Теперь он уже не та "безвольная куча костей", которая проснулась сегодня утром от холода в его палате. Он – "целеустремленный мыслительный поток, который таранил дверь, пытаясь вывернуть запорную планку, ставшую неким подобием моста, по которому в его судьбу пытались вернуться разлука с одиночеством". Он должен был разрушить этот мост, развести его с берегом в разные стороны, расторгнуть этот союз. Для этого ему была нужна тонкая длинная спица или нож. Ножа в камере не было точно. Стоило поискать хоть что-то похожее на спицу.