Моя рыжая проблема 1-2

— Нет, всё проще, — улыбнулся он. — Танеси Тейт — добыча мастера Лагона. Прямо ничего такого никто, конечно, не заявлял, но опытный маг сразу видит "чистого". Так вот, Оро-Ич привёл Тейта в Лагон уже семилетним мальчишкой — настолько чистым, насколько бывают лишь странники между мирами. И таким он оставался до одиннадцати лет.

В изнеможении я откинулась на траву. Высоко над древесными кронами, усеянными оранжевыми шариками плодов, неслись облака — серые, сизые, зеленоватые; пахло надвигающейся грозой.

Тейт — сам чужак в Лагоне, добыча… Семь лет — вполне сознательный возраст, значит, свою настоящую семью он помнит. Мне, взрослой женщине, эмпату с почти безупречным контролем над собой, нелегко было смириться с мыслью, что я вряд ли увижу мать с отцом, братьев и сестру, кузину Лоран, дядю Эрнана, тётю Глэм… Весь мой мир, который наполовину — близкие люди, а на другую половину — прекрасная неизвестность и блестящие перспективы. Каково же было ребёнку?

— На Танеси Тейта никто не покушался, — продолжал между тем Соул, беспечно разглядывая облака, летящие высоко в небе. — Во-первых, потому что нет идиотов — связываться с Оро-Ичем. Во-вторых, Тейт всегда мог за себя постоять. Огромная сила — и совершенно неконтролируемая. Кое-как с ним справлялся только Ингиза — учил, баловал, всюду таскал за собой. А потом, девять лет назад, Ингиза забрал его из Лагона и увёл к свободным. Никто достоверно не знает, что там произошло, но через несколько дней Танеси Тейт вернулся один — уже не чистый, но ещё более сильный, чем прежде. Он спокойно сообщил, что убил Ингизу. Я не был тогда рядом, но другие внимающие и поющие, кому довелось его услышать, говорили, что Танеси Тейт звучал тогда, как совершенный безумец. Мастер Оро-Ич увёл его, а вскоре появились новые слухи. О том, что Ингиза решил вернуться в свой клан и приготовил особый подарок — маленького любимца мастера Лагона. И никто и никогда не опроверг эту версию — даже друзья Ингизы… даже Оро-Ич. Я не знаю правды, Трикси, но хорошо помню Ингизу, и потому не могу поверить. До сих пор.

Я тоже не хотела верить, потому что тогда выходило, что Тейт пережил слишком много. Но это объясняло слишком многое. Чёрную бездну в глубинах его сознания, зацикленность на доверии, желание доказать, что он лучший… или же занять место Ингизы?

Что ж, возможно.

Наиболее полную правду знал только один человек — Танеси Тейт. И теперь я хотела с ним поговорить сильнее, чем прежде — уже не ради себя.

Ради него.

Глава 29. Невозможное

Образная, богатая, ритмически организованная речь.

В приличном обществе обычно не употребляется, но,

использованная к месту, украсит скучный диалог.

(Из свитка "Загадки Лагона")

В родном мире у меня не было вредных привычек. Не моя заслуга, в общем-то. Три кита, на которых зиждутся пагубные пристрастия — отсутствие элементарной выдержки, жадность до удовольствий и бездумность. А любой эмпат, который достаточно много времени проводит в компании такого человека, как Эрнан Даймонд, рано постигает азы самоконтроля и приучается к умеренности и осторожности. Я не особенно страдала без шоколада, никогда не испытывала желания закурить или завернуть в казино, даже кофе — и то пила не больше двух чашек в день, больше и не хотелось.

Здесь с меня быстро слетела шелуха цивилизованности, и я обзавелась по крайней мере одной скверной привычкой — регулярно, не реже двух раз в неделю совать голову в пасть какому-нибудь чудовищу. Сегодня на очереди был Эфанга… Шрах, сказал бы мне кто-нибудь четыре дня назад, что я наведаюсь к нему по собственной воле! Но теперь стою под террасой наблюдения, любуюсь на закат и жду знака.

А виноват во всём Соул.

Расставаться сразу после того, как он рассказал историю Ингизы, мы не стали — слишком уж тяжёлый осадок остался. В одном из сосудов плескалась ещё горячая шерга, а на деревянном блюде высилась горка неровных разноцветных шариков, похожих на морскую гальку. Не слишком привлекательное с виду угощение, но вкусное: вяленые фрукты, вымоченные в сиропе или растворе соли, спрессованные с ореховой крошкой, сверху — что-то вроде подкрашенной глазури нейтрально-молочного вкуса, в сердцевине — желе, сладкое или острое. Жаль даже, что дома ничего подобного не было, сестрице Нэсс такое явно пришлось бы по вкусу — она вечно чередовала пирожные с маринованными томатами, пока пила чай…

Когда мы уже прощались, Соул вдруг спросил:

— А ты не говорила с Эфангой после поединка?

Меня передёрнуло, и вовне плеснули эмоции — раздражение, гнев, страх. Реакция, недостойная эмпата, но вполне объяснимая для человека, недавно перенесшего сильный стресс.

— Нет, — сухо ответила я. — И не собираюсь.

Соул рассеянно крутанул на блюде продолговатый свиток в тубусе — тот самый, который "украл" Итасэ.