Моя тетушка — ведьма

Тетушка Мария застыла на месте. А потом вдруг исчезла. Энтони Грин повернулся ко мне и протянул мне зеленую шкатулку, на крышке которой стояло что-то малюсенькое.

— Подержи ее, пожалуйста, секунду, пока я сниму плащ, только не урони, — попросил он.

Я бережно взяла шкатулку. Все, в том числе и я, разом простонали: «О-о-о!» — когда поняли, что стоит у нее на крышке. Это была крошечная-прекрошечная старушка в лисьей горжетке и высокой шляпке, сидевшая в крошечном-прекрошечном креслице-каталке. Она не шевелилась. Я не удержалась и дотронулась до нее кончиком пальца, и она оказалась твердая, будто игрушка, только холодная как лед.

Энтони Грин перебросил зеленый плащ через плечо, держа его одним пальцем за воротник, и протянул другую руку за шкатулкой. Когда я бережно вернула ее, появился мистер Фелпс. Он вез мисс Фелпс — крошечную и согбенную — в другом кресле-каталке. Не кресло, а прямо ископаемое, подумала я. Оно было плетенное из ивовых прутьев и с диковинными колесами. Мистер Фелпс старательно делал вид, будто не имеет к нему никакого отношения и вовсе его и не катит.

— Все население собрано на площади согласно распоряжению, — отчеканил он совсем по-военному.

Потом они с мисс Фелпс увидели тетушку Марию в миниатюре на крышке зеленой шкатулки. Остолбенели. Кадык у мистера Фелпса скользнул вверх и вниз.

— Не знал, что такое возможно, — проговорил мистер Фелпс.

Мисс Фелпс сказала:

— Жаль, вы не сообразили сначала вернуть мне мое кресло-каталку.

— Ой, значит, оно было ваше? Простите, — сказал Энтони Грин. И улыбнулся ей самой длинной своей улыбкой. — Пойдемте на площадь, — пригласил он.

И мы пошли — и мы, и миссис Ктототам — беспорядочной озадаченной толпой. Энтони Грин шел во главе и чуть-чуть улыбался, плащ висел у него на плече, а шкатулку он держал очень осторожно, чтобы крошечные колесики не укатили миниатюрную тетушку Марию за край крышки.

На площади собрался весь Кренбери. Люди сидели на крышах машин и толпились на мостовой, стояли на скамейках и теснились в дверях. Я и не знала, что в городе живет столько народу. Никто из мужчин в тот день не пошел на работу. Повсюду мелькали зомби в костюмах — и женщины, которых я никогда раньше не видела. Очень многие показывали пальцами и удивленно восклицали при виде сирот, которые проталкивались через площадь вслед за Энтони Грином. Пока Энтони Грин прокладывал себе путь к памятнику героям войны посередине площади, бережно держа над головой зеленую шкатулку, я успела увидеть и продавщицу из одежного магазина, и носильщика в сапогах, и доктора Бейли, и мистера Тейлора, аптекаря. Мистер Фелпс и Ларри шли следом за ним, подталкивая сирот. А Элейн, которой, очевидно, обязательно нужно было о ком-то заботиться, катила мисс Фелпс в ее невообразимом кресле, и потом обеспечила той хорошее место у самых ступеней памятника.

А вот мы с Крисом остались на краю площади, потому что там на каком-то крыльце стоял папа. Мама издалека заметила его и ринулась через толпу, распихивая всех локтями. И протолкалась, я видела. Но все мои тайные надежды на счастливый конец развеялись, едва только я увидела, как страшно смутился папа, когда заметил ее. Он чуть не убежал назад, за дверь, к которой прислонился, лишь бы унести ноги. Правда, когда мама заговорила с ним, он немного пришел в себя. Но тут с другой стороны к нему пробилась Зенобия Бейли и с видом законной владелицы взяла его под локоть. Мама заговорила и с ней, а не только с папой. А потом мама протолкалась обратно к нам, и лицо у нее было раскрасневшееся и даже довольное.

— Ну вот, — сказала мама, — не знаю уж, что там у него стряслось, но какая-то авария точно была. Говорит, теперь вспомнил, как вылезал на берег из моря. Наверное, частичная потеря памяти. Зато он согласился подписать нужные документы, а значит, все в порядке.

Ничего себе в порядке, подумала я. Но тут Энтони Грин начал говорить со ступеней памятника. Голос у него негромкий, поэтому все волей-неволей перестали шуметь, чтобы послушать его.

— Спасибо всем, что пришли, — сказал он. Бросил плащ на ступени памятника и обеими руками поднял над головой тетушку Марию на крышке зеленой шкатулки. — Так-то лучше, — сказал он. — Мне надо сказать вам вот что. Во-первых, надо решить, как поступить с этой дамой. — Он еще выше поднял шкатулку с тетушкой Марией на крышке. — Последняя из Цариц, — добавил он.

По всей площади раскатились яростные крики:

— Запереть!

— Зарыть!

— Убить!

И несколько голосов, которые кричали:

— Нет-нет. Она такой занятный персонаж. Отпустите ее на все четыре стороны.

Крис рядом со мной орал:

— Растопчите ее! Дайте мне на ней попрыгать! Дайте я!

А мама — она же у нас рыцарь и святая подвижница! — вопила:

— Энтони, не будь с ней слишком суров!

Энтони Грин смотрел вокруг, пока все снова не стихли.

— Кажется, большинство из вас за наказание, — сказал он. — Но ведь вы сами понимаете, что это будет не наказание, правда?

На это все оторопели. Наверно, лица у нас стали смешные, и Энтони Грин улыбнулся.