Моя тюрчанка

Я полюбил Ширин. Она ответила мне взаимностью. Я точно сорвал самый яркий и ароматный цветок на укромной лесной поляне. Мы делили горе и радость. Вместе терпели удары: мою девочку били за то, что мигрантка и не-гражданка, а меня – за то, что заслонял свою милую. Теперь мы подошли к роковой черте, которую осталось только перешагнуть. Так неужели в этот трагический момент я брошу Ширин? Нырну, как ушастый заяц, в кусты?.. Нет ничего позорнее такого бегства.

Нет. О, нет!.. Пусть я инвалид по психике, рохля, неудачник, слабак, но я не конченый трус. Я спал с моей девочкой. Мы столько раз, держась за ручки, бродили по лесопарку. На-днях побывали в зоопарке и палеонтологическом музее. После всего этого – мы и сгинуть должны на пару. Если я позволю моей красавице умереть одной, меня заживо изгложет ясное понимание того, что я подлый предатель.

Я почувствовал, как мое сердце рвется на куски – и заплакал.

– Прости меня, прости!.. – я протянул руки к Ширин. – Я тебе наговорил много вздора. Я не заточу тебя в квартиру, как в каземат – конечно, нет!.. Ты только не отталкивай меня, милая!.. Мы с тобой пять месяцев проводили ночи в одной постели, если за общим столом, мечтали об одном и том же. Я не оставлю тебя и теперь!.. Ты решила умереть – значит, я умру с тобой.

Моя девочка слушала меня, притихнув. По щекам ее еще сбегали струйки слез. Когда я закончил, она прижалась к моей груди и прошептала:

– Спасибо…

Сидя на полу, мы жарко обнялись и учащенно задышали. Ширин запрокинула голову и приоткрыла алые лепестки губ. Мы страстно, жадно поцеловались. Моя любимая обвила руками мне шею, а я запустил пальцы в черноту длинных волос моей милой, перебирал мягкие густые локоны.

Я не верю в бога, но мне нравится выражение «браки заключаются на небесах». Причем речь здесь идет, конечно же, не о штампе в паспорте. Сейчас мы подтвердили своим пьянящим поцелуем наш брак, заключенный по обычаю заоблачных музыкантов гандхаровов. Не осталось места подозрениям и недомолвкам, как будто солнце разогнало тучи. Все стало понятно и просто: мы любим друг друга, мы жили, горевали и радовались вместе – мы умрем вместе. Жестокий несправедливый мир не одержал над нами полной победы: мы не дали себя разлучить – держась за руки, канули в небытие. Мы – Тахир и Зухра, Меджнун и Лейли.

Кровь сильнее застучала у меня в висках. Как ни странно, ожидание скорой смерти раздувало во мне любовное желание. Говорят, так бывает у животных: предчувствуя гибель, самец торопится заронить в самку свое семя, чтобы «воскреснуть» в потомстве, которое та произведет на свет.

Мы целовались так, будто не виделись триста лет. А что удивляться?.. Мы же прощались друг с другом!.. Я уже шарил рукою под футболкой моей девочки – ласкал маленькие плодики-груди, на которых не было бюстгальтера. Ширин таяла от моих нежных, а иногда и чуть грубоватых прикосновений…

…Лежа на полу, мы долго приходили в себя. Я хотел бы, чтобы мы вечно так давили линолеум, в приятном изнеможении. Ширин подобрала свои футболку и трусики, встала и кратко сказала:

– Пора.

Я понял милую по одному слову. Занавес еще поднят – разыгрывается последнее действие нашей драмы. В глубоком молчании мы прошли из кухни в ванную. Влезли в ванну, включили воду, намылились. Ширин вооружилась мочалкой. Сначала с усердием поскребла меня, затем – себя. С головы до ног мы были покрыты мыльной пеной. Моя девочка взяла шампунь и помыла нам волосы. После всех гигиенических процедур мы ополоснулись под теплым душем

В спальне, над расстеленной по полу газетой рекламных объявлений, Ширин постригла маникюрными ножницами наши размягчившиеся от воды ногти. Потом достала из ящика тумбочки гребешок. Сперва причесала мои чуть посветлевшие после купания волосы, потом долго колдовала над своими; моя девочка заплела себе две длинные тяжелые косы. Мы были теперь свежие и приглаженные, как на цветной картинке.

Милая открыла шкаф и стала придирчиво перебирать одежду. У меня дернулся кадык, на глаза навернулись непрошеные слезы, которые я поспешил смахнуть. Я подумал: с такой тщательностью, как Ширин, родственники покойного подбирают, во что обрядить умершего, когда готовятся к похоронам. Это какая-то насмешка жестокой Вселенной: мы, без трех минут мертвецы, сами подыскиваем, в какой одежке нам навсегда уснуть.

Моя девочка остановила выбор на кружевных красных трусиках и лифчике, а поверх надела симпатичные атласные брючки и белую рубашку с серебряной брошкой в виде дельфина. Меня нарядила попроще: в серую футболку с изображением китайского дракона и спортивные штаны. Мы были готовы к нашему последнему часу.