Моя тюрчанка

По-прежнему ничего не говоря, мы вернулись на кухню. На столе – два стакана воды и две белеющие кучки таблеток. Осталось только принять смертельную дозу лекарства. Мне послышалось, представилось: где-то за стенкой грохают старинные часы с римскими палочками и галочками на циферблате – отсчитывают финальные секунды нашей жизни. Удары смолкнут, разок надрывно прокричит механическая кукушка. Это будет значить: нас больше нет, нас засосала черная бездна небытия. Две души распались на атомы, которые рассеялись по мировому пространству.

Моя милая сгребла в пригоршню одну кучку таблеток, другой рукой взяла стакан. Движения Ширин были удивительно плавные. Я тоже поднял стакан. Но сейчас же меня точно прошиб озноб – я затрясся, как грешник на страшном суде, или как папуас в одной лишь юбке из пальмовых листьев, силой мысли перенесшийся на Чукотку. Стакан чуть не выпал из моих разжимающихся пальцев. Немного водички выплеснулось через край.

– Не бойся, – тихо сказала моя девочка. В ее сладком голоске были нежность и поддержка.

Я вытянулся в струнку. Мне стало стыдно, что моя милая смелее меня. Шумно вдохнув и выдохнув, я набил рот таблетками и вылил в себя свой стакан воды.

– Хорошо, дорогой… – Ширин, куда изящнее, чем я, в несколько приемов (по три-четыре таблетки за раз) приняла снотворное, запивая водой.

Взяла меня за руку, глянула мне в глаза:

– Вот и все… Теперь надо только… подождать.

Мы переместились в спальню. Опустили штору на окно. Мы ощущали сейчас особую привязанность друг к другу. Я так и впитывал, так и впитывал взглядом облик милой – будто бы мне, когда я умру, как на экране в кинотеатре будут показывать последнее, что я видел в жизни.

В сером полумраке спальни мы улеглись на кровать поверх покрывала. Стояла звенящая тишина, которую не хотелось вспугнуть ни вздохом, ни словом. Оставалось, и правда, только ждать, когда нас сморит сон, который незаметно перетечет в смерть. Мы были вымыты, причесаны и одеты. («Готовы при полном параде предстать перед богами смерти», – с кривой усмешкой подумал я). Когда, по наводке соседей, к нам вломится полиция, мы будем выглядеть более или менее пристойно, насколько это вообще возможно для остывших тел, покрытых трупными пятнами.

Пролежав в молчании минут десять, мы все же начали переговариваться. Тихонько, как бы боясь нарушить торжественность момента. Как бисеринки на нитке, мы перебирали самые красивые и яркие эпизоды нашей такой недолгой совместной жизни, наших бурных любовных отношений.

– Помнишь лохматых овцебыков из зоопарка?.. – спрашивала моя милая. – Они такие мощные, здоровые – истинные тяжеловесы. Но как легко и с какой быстротой они носились друг за другом на своих копытах!.. Трудно ждать подобного проворства от столь массивных животных…

– Да, помню, родная, – со слабой улыбкой отзывался я. – А ты помнишь наш первый поцелуй?..

– Конечно, солнце…

Так, лежа в обнимку, мы будто заново переживали все хорошее, что было с нами за последние пять месяцев. Наконец, веки у нас начали слипаться. Ширин зевнула, красиво прикрыв ротик ладошкой. И прошептала:

– Я засыпаю… Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – дрогнувшим голосом ответил я.

В мозгу моем метеором пронеслась нерадостная мысль, что моя красавица не просто погружается в сон, а закрывает глаза навсегда.

Милая удобно устроилась на боку, подложив под голову руку, личиком уткнулась в мое плечо – и скоро мерно засопела, как зайчик. На меня вдруг напал испуг: что если Ширин и правда уже не проснется, а на меня снотворное не подействует?.. Остаться живым, когда возлюбленная умерла – казалось мне сейчас страшнее, чем сгинуть обоим. Неужели я похороню свою звездочку, чтобы одному влачить, как прикованную к ноге гирю, постылое жалкое существование?.. Навсегда лишиться света, как слепой?.. Предаваться воспоминаниям – точно глотать разбавленный вином яд?..

Но я не успел удариться в панику: голова моя, будто сделавшаяся свинцовой, упала на подушку; я почувствовал, что соскальзываю в сон. Прежде чем окончательно выпасть из яви, я поцеловал мою девочку в смуглую щечку. Милая улыбнулась – но глаз не открыла.

23.Насмешливые боги

Видения. Сказочные видения…

Заснув, я не канул в непроглядную тьму. А игрушечным корабликом поплыл по волшебной реке, золотящейся в лучах луны. И по берегам – точно зажглись огромные плоские экраны, транслирующие в блеске и красках мои самые потаенные мечты.