Моя жизнь

беспокоить его без особой на то необходимости. Поэтому я не решился внять

совету своего друга и не обратился тогда к Дадабхаю. Не помню, кто мне

порекомендовал встретиться с м-р Фредериком Пинкаттом. Он был консерватором, но его отношение к индийским студентам было чистым и бескорыстным. Многие

студенты обращались к нему за советом. Я также попросил его о встрече, и он

дал согласие. Никогда не забуду беседы с ним. Он встретил меня как друг и

посмеялся над моим пессимизмом.

- Не думаете ли вы, что все должны быть похожи на Фирузшаха Мехту? Такие, как Фирузшах и Бадруддин, встречаются редко. Будьте уверены, можно стать

рядовым адвокатом, не обладая особым мастерством. Честности и трудолюбия

вполне достаточно для того, чтобы заработать на жизнь. Не все дела сложные.

Расскажите мне о том, что вы вообще читали.

Когда я назвал то немногое, что прочел, он был, как я мог заметить, весьма

разочарован. Но это длилось недолго. Вскоре его лицо озарилось приятной

улыбкой, и он сказал:

- Я понимаю ваше беспокойство. Вы читали явно недостаточно. У вас нет

глубоких знаний о мире, которые являются sine qua non (*) для вакила. Вы не

знаете даже истории Индии. Вакил должен знать природу человека. Он должен

уметь читать мысли человека по его лицу. И каждый индиец обязан знать

историю Индии. Она не имеет прямого отношения к юридической практике, но

знание ее необходимо. Насколько я понял, вы даже не читали историю восстания

1857 года Кея и Маллесона. Прочтите сначала ее, а потом еще две книги для

того, чтобы понять природу человека.

(* Непременное условие (латин.). *)

Это были книги по физиогномике Лаватора и Шеммельпенника.

Я был чрезвычайно благодарен моему высокочтимому другу. В его присутствии

все мои страхи исчезли, но как только я ушел, тревога вернулась. Как узнать

человека по его лицу? Этот вопрос не давал мне покоя на обратном пути домой.

На другой день я приобрел книгу Лаватора. Книги Шеммельпенника в магазине не

было. Я прочел книгу Лаватора и нашел, что она гораздо труднее, чем "Право

справедливости" Снелла, и мало интересна. Я изучал лицо Шекспира, но не мог

понять, откуда взялась у Шекспира привычка бродить по улицам Лондона.

Книга Лаватора не дала мне новых знаний. Совет м-ра Пинкатта практически

мне ничего не дал, но его доброта оказала мне хорошую услугу. Его

улыбающееся открытое лицо сохранилось в моей памяти. Я положился на его

мнение о том, что проницательность, память и способности как у Фирузшаха

Мехты совсем не обязательны для того, чтобы стать преуспевающим юристом: вполне достаточно честности и трудолюбия. А поскольку этого у меня было

достаточно, я стал чувствовать себя увереннее.

Я не смог прочесть фолиантов Кея и Маллесона в Англии, но сделал это в

Южной Африке, так как решил прочесть их при первой возможности.

Итак, с каплей надежды, смешанной с отчаянием, я сошел с парохода "Ассам"

в Бомбее. Море в гавани было бурным, и пришлось добираться до причала на

катере.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I. РАЙЧАНДБХАЙ

В последней главе я говорил, что море в бомбейской гавани было бурным, это

обычная картина для Аравийского моря в июне-июле. Оно было неспокойным все

время, пока мы плыли из Адена. Почти все пассажиры страдали морской

болезнью; один я чувствовал себя превосходно и, стоя на палубе, глядел на

бушующие валы и наслаждался плеском волн. За завтраком, кроме меня, было еще

два человека; они ели овсяную кашу из тарелок, которые держали на коленях, стараясь не вывалить содержимое.

Шторм на море был как бы символом моей внутренней бури. Но я спокойно

переносил шторм, и, думаю, мои волнения также не отражались на моем лице.

Беспокоила каста, которая могла противодействовать моей деятельности. Я

уже говорил о мучившем меня чувстве беспомощности. Я не знал, как приступить

к делу. Но меня ожидали гораздо большие испытания, чем я предполагал.

Старший брат пришел встретить меня на пристани. Он уже познакомился с д-м

Мехтой и его старшим братом, и так как д-р Мехта настаивал, чтобы я

остановился у него в доме, мы отправились к нему. Таким образом, знакомство, начавшееся в Англии, продолжалось и в Индии, вылившись затем в постоянную

дружбу между нашими семьями.

Мне очень хотелось увидеть мать. Я не знал, что ее уже нет в живых и она

не сможет вновь прижать меня к своей груди. Только теперь мне сообщили эту

печальную весть, и я совершил полагающиеся омовения. Брат не сообщил мне в

Англию о ее смерти, так как не хотел, чтобы удар постиг меня на чужбине. Но

и на родине весть эта была для меня тяжелым потрясением. Я переживал потерю

матери гораздо сильнее, чем смерть отца. Большинство моих сокровенных надежд

рухнуло. Но помнится, внешне я никак не проявлял своего горя и смог даже

сдержать слезы и жить, словно ничего не случилось.

Д-р Мехта познакомил меня с некоторыми своими друзьями и братом Шри

Ревашанкар Джагдживаном, с которым мы подружились на всю жизнь. Но особенно

я должен отметить знакомство с зятем старшего брата д-ра Мехты поэтом

Райчандом, или Раджачандрой, участвовавшим на правах компаньона в ювелирной

торговой фирме, носившей имя Ревашанкара Джагдживана. Райчанду было тогда не