Моя жизнь в дороге. Мемуары великой феминистки

Часто эту деятельность называют древнейшей профессией после проституции. Хотя последнюю правильнее было бы назвать древнейшей формой угнетения. Карл Маркс, заложив столовое серебро и драгоценности своей жены Дженни, дочери барона, жил на подачки богатенького Фридриха Энгельса. Гарриет Табмен вынуждена была заниматься сомнительными делами и просить милостыню на паперти, чтобы собрать средства на подпольную железную дорогу, освободившую более трехсот рабов. Айседора Дункан заручилась поддержкой своего любовника, наследника империи «Zinger», который финансировал ее танцы и поездки в новую коммунистическую Россию. Ганди, побывав в Южной Африке, привез оттуда новые для индийского движения за независимость виды деятельности – поиск и привлечение ресурсов и бухучет. Эмма Гольдман, у которой в начале карьеры было пять долларов и швейная машинка, снискала расположение таких меценатов, как коллекционер произведений искусства Пегги Гуггенхайм. Эва и Энн Морган – племянница и дочь Джона Пирпонта Моргана, крупнейшего финансиста в истории США, – направили семейные сбережения на финансирование работниц, участвовавших в акциях протеста до и после пожара на фабрике «Triangle», и даже заложили свой особняк на Пятой авеню, когда этих женщин арестовали. Движения по борьбе за право голоса могло и не быть, если бы не поддержка Алвы Бельмонт и миссис Фрэнк Лесли – двух женщин, получивших состояние через вдовство. Богатство особенно сюрреалистично выглядит рядом с нищетой, и именно в деятельности по поиску и привлечению инвестиций этот контраст всего заметнее.

Конец 1980-х – эпоха роста корпоративной прибыли и падения Берлинской стены. Я лечу в частном самолете в Палм-Спрингс. Из всех пассажиров на борту, а их десять человек, я знаю только одного – мужчину, с которым встречаюсь. За всю жизнь я всего лишь дважды встречалась с богатыми мужчинами, и он – один из них. Первый получил свое состояние в наследство и оттого был чудовищно не уверен в себе, хотя и возглавил издательское дело отца. Поскольку в детстве, которое я провела в Восточном Толидо, чтение книг приравнивалось к бунту, я и не подозревала, что для него, напротив, книги были символом конформизма. Мужчина, который летит вместе со мной, более уверен в себе, потому что сам заработал свое состояние, хотя тут же приобрел лимузин и собственный самолет, отрезавшие его от внешнего мира. С другой стороны, мы оба любили танцевать, нам было весело друг с другом и некогда спорить о том, в чем наши мнения не совпадали.

Вместе с четырьмя президентами крупных корпораций и их женами или давними спутницами мы летим на каникулы по случаю Дня благодарения. Для моего спутника это работа, а для меня, я надеюсь, возможность привлечь инвестиции его коллег. На борту вместе с нами – главы империи снеков, фармацевтической компании, кабельного канала и крупной компании по выпуску кредитных карт. Все они потенциально могут профинансировать проекты в области здравоохранения и борьбы с насилием над женщинами и девушками, которые представляют собой 80 % их целевой аудитории, но получают всего около 6 % корпоративной прибыли, направляемой на благотворительность.

Мы приземляемся в частном аэропорту неподалеку от Палм-Спрингс и, пересев в лимузин с кондиционером, едем по знойной пустыне. Наконец оказываемся у особняка с высокими стенами, лепниной и двойными воротами с электронным механизмом. Пройдя осмотр, мы ступаем на изумрудный газон, окруженный аккуратно подстриженными кустами, озерами с водяными лилиями и источниками с кристально чистой водой. В пустыне вода – на вес золота. А это – Форт-Нокс[67].

Каждую пару сопровождают в отдельное бунгало с собственным садом. Мужчины переодеваются, чтобы сыграть в гольф, женщины – в теннис. Я в Восточном Толидо не научилась ни тому, ни другому и потому остаюсь в своем прохладном бунгало, чтобы дописать статью, которую давно должна была сдать. Обнаружив запасы нездоровых закусок, приготовленных одной из корпораций, я принимаюсь их поглощать.

Так для моих спутников начинается время спорта и товарищества, а для меня – пора поедания сухомятки. По вечерам у нас банкеты, где вино льется рекой, а столы ломятся от еды; время смешных анекдотов, которые, кажется, уже рассказывали, и не раз.

На День благодарения мы приглашены на ужин в загородный дом Фрэнка Синатры и его четвертой жены. Степень его близости с нашей группой объяснена весьма туманно: кажется, покойный отец одной из моих спутниц был знаком со знаменитым певцом. По прибытии мы видим компанию из трех пожилых мужчин в водолазках пастельных тонов, которые смотрят по телевизору футбольный матч. У одного из них за поясом – пистолет в кобуре. Официанты приносят напитки, но хозяев нигде не видно. Праздничный ужин накрыт на массивной буфетной стойке – отчего кажется, будто мы в отеле.